Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

С этими словами она открыла свою медицинскую коробочку, начав раскладывать на зеленом сукне моего рабочего стола напротив Енукидзе блестящие предметы: скальпели, ланцеты, зажимы, шприцы, иглы, стоматологические щипцы и прочие подобные инструменты. Пояснив:

— Вот, остался у меня хирургический наборчик с того времени, когда руководила Подольской ГубЧК. Люблю иногда поиграть в жестокую медсестру.

Я ужаснулся скрытым садистским наклонностям своей любовницы, которые она до этого момента успешно от меня скрывала, но вида не показал, понимая, что психика женщины подорвана суровыми испытаниями, сквозь которые ей пришлось пройти в годы бурной революционной молодости. Потому обратился я не к ней, а к Енукидзе:

— Итак, Авель Сафронович, причитания вам не помогут. В ваших же интересах рассказать все честно.

Но, он продолжал что-то мямлить, по-прежнему утверждая, что не имеет отношения к покушению на Сталина и что, якобы, даже и представить не мог себе подобное. Тогда я попросил Эльзу выключить в помещении верхний свет, сесть на диван рядом с Глебом и посидеть какое-то время тихо. Затем я взял со стола блестящий ланцет и, поднеся его к настольной лампе, начал медленно и размеренно говорить:

— Смотрите сюда, Авель. Этот блестящий предмет в моей руке может причинить вам боль, но может и стать источником облегчения. Если вы не желаете боли, то просто внимательно смотрите на то, как этот предмет блестит. И я начину отсчет. Раз. И блеск металла в электрическом свете лампы успокаивает и поглощает все ваше внимание. Два. Вы делаете выбор в пользу облегчения и засыпаете. Три. И вам непреодолимо хочется снять груз с души. Четыре. Вы начинаете свой подробный рассказ, а мы вас внимательно слушаем.

Мой гипноз, похоже, подействовал не только на Енукидзе, поскольку и Глеб с Эльзой сидели, словно завороженные, все то время, пока я проводил сеанс, поймав себя на мысли, что владею гипнотической техникой все лучше с каждым разом практического применения. А Енукидзе под гипнозом рассказал, что его шантажировал двоюродный брат Трифон Енукидзе, управляющий московского Гознака, где печатались деньги, тесно связанный с ближним кругом Троцкого. Этот Трифон, угрожая обнародовать материалы о связях Авеля с несовершеннолетними, заставил его шпионить через уборщиц-любовниц за кремлевскими караулами, а потом вручил бюст Ленина, указав, в каком именно месте этот бюст следует установить. Вот собственно и все, что знал по делу Авель Енукидзе. В силу своего страха перед разоблачением собственных пороков, он никому не рассказывал о шантаже, подозревая, конечно, что готовится нечто нехорошее, но, поскольку Трифон не говорил и даже не намекал, что речь идет о подготовке убийства Иосифа Виссарионовича, то Авель, в силу своего скудоумия, решил для себя почему-то, что кто-то копает под кремлевского коменданта. Мысль о покушении на Сталина Авелю в голову даже не приходила, да и о том, что бюст Ленина, который дал ему Трифон, может быть начинен взрывчаткой, он тоже не подумал, решив, что это просто ценный экспонат.

Выслушав показания Авеля Енукидзе, я разбудил его, дав установку изложить все рассказанное на бумаге. Что он покорно и сделал, как только я снял с него наручники, а Эльза с Глебом продолжали смотреть на меня так удивленно, словно бы видели перед собой не Менжинского с усами и в очках, а чудо чудное. Наконец, когда Авеля увели в камеру изолятора, Глеб высказался:

— Признаться не знал, Вячеслав Рудольфович, что вы владеете подобными методами дознания. Вы же самый настоящий гипнотизер!

А Эльза, убирая свои инструменты, добавила, улыбнувшись:

— Да уж, куда там нам с Глебом до вас! Вы же просто наш советский Шерлок Холмс!

— Насколько я помню рассказы Артура Конан Дойля, которые читал, даже этот выдуманный великий сыщик не владел подобным умением, а использовал только дедукцию, — заметил Бокий.

Но, я быстро переключил их от рассуждений о литературе в практическую плоскость, дав указания:

— Трифона Енукидзе необходимо срочно арестовать. Глеб, бери оперативную группу и дуй к нему на квартиру. А ты, Эльза, оформи протокол допроса Авеля, как полагается.

Трифон оказался не на квартире, а у себя на фабрике Гознака, где его и взяли как раз в тот момент, когда он вместе с красногвардейцами троцкистов собирался вывезти новенькие, только что напечатанные советские деньги на трех грузовиках, задумав, таким образом, крупнейшее ограбление в истории молодого Советского Союза. Когда оперативная группа ОГПУ ворвалась на фабрику, грузовики уже стояли под погрузкой. И красногвардейцы-троцкисты нагружали их деньгами. А всем рабочим фабрики в этот день был предоставлен внеочередной выходной.

Сразу же вспыхнула перестрелка. Красногвардейцев было больше, чем чекистов. Но чекистам помогло то, что все бойцы оперативной группы, предназначенной для захвата особо опасных преступников, по моему приказу были вооружены не только обычными револьверами, но и автоматами конструкции Томпсона. «Чикагские пишущие машинки» не подвели и на этот раз. В короткой перестрелке восемь красногвардейцев удалось ликвидировать, а еще четверых скрутили ранеными. Сам Трифон Енукидзе пытался убегать по крышам, отстреливаясь, но поскользнулся, упал и сломал левую ногу.

Его сразу отвезли в лазарет Лубянки, где Трифона разговорили. Дали показания и арестованные красногвардейцы. Из их признаний следовало, что за подготовкой покушения на Сталина стоял сам Троцкий, который не только привлек Блюмкина, как исполнителя, но и возложил подготовку покушения на бывшего наркома внутренних дел СССР Александра Белобородова, который втихаря ради этого вернулся с Урала, прислав в помощь Блюмкину одного из своих ликвидаторов, человека небольшого роста из криминальных личностей, чем-то сильно обязанного лично Белобородову. Этого отморозка незадолго до покушения троцкисты внедрили в Кремлевский дворец в качестве помощника истопника. Вот только где искать теперь Белобородова и того помощника истопника, ловко орудовавшего ножом, никто не знал. На работе убийца после покушения больше не появлялся, его адрес оказался вымышленным, а документы были подделаны с высочайшей степенью достоверности.

Впрочем, все остальные детали после ареста и признаний Трифона встали на место. В любом случае, судить, как заказчика и главного организатора преступления, следовало Троцкого. По его же распоряжению Трифон собирался вывезти деньги с Гознака, чтобы припрятать их на одном из промышленных складов на юге Московской области до того момента, как их заберут посланцы штаба троцкистов. Но, кое-какие планы Льва Троцкого мы все-таки сорвали.

Эпилог

После трудной ночи, которая, впрочем, решила многое, я связался по телефону с Борисом Шапошниковым. Он находился дома на больничном, но уже чувствовал себя значительно лучше, выразив готовность немедленно вернуться на службу. Он удивился, что