Системный Кузнец. Трилогия - Ярослав Мечников

Мужчина посмотрел на меня с немым вопросом в заспанных глазах.

— Мастер, извините, что тревожу, — быстро заговорил я. — Хотел сказать… там отряд из Чёрного Замка прибыл. — Кивнул в сторону удаляющихся всадников. — Хотел посмотреть, что там творится, и предупредить, чтобы вы меня не теряли.

Кузнец грузно переступил через порог и вышел на крыльцо. Я посторонился, чтобы он мог взглянуть. Гуннар прищурился, вглядываясь вслед отряду, который уже почти достиг вершины холма.

— Грифоны… Чтоб им пусто было, — прорычал старик себе под нос.

— А что им надо, мастер? Как думаете? — с тревогой спросил у него.

— Да хрен их знает, — огрызнулся кузнец. — Что угодно: зерно, людей, твой новый молоток. Возьмут и «пожалуйста» не скажут. Ты правильно сделал — иди-ка, глянь, послушай, о чём шепчутся — мне потом донесёшь.

Гуннар сказал это серьёзно, понизив голос. Теперь мы были заодно. Старик всё ещё держал миску в руке, забыв про еду.

Я кивнул и уже дёрнулся, чтобы отправиться вверх по улице, как мужчина окликнул.

— Эй.

Остановился и обернулся.

— Жрать-то будешь? — мотнул головой в сторону своего дома. — Кашу вот сварганил.

От запаха, доносившегося из миски, потекли слюнки.

— Не откажусь, — тихо сказал.

— Ну давай. Вернёшься, быстро перекусишь — и за работу.

Мужчина уже разворачивался, чтобы уйти к себе, как я вдруг вспомнил тот жест и тяжёлый взгляд командира.

— Мастер!

Кузнец замер у самого порога.

— Забыл сказать. Они когда мимо проезжали… на нашу кузницу показывали. Остановились и смотрели.

Гуннар не шевелился секунд десять, широкая спина напряглась. Затем он тяжело вздохнул и повернулся ко мне вполоборота — лицо помрачнело.

— Давай, шуруй, — сказал кузнец изменившимся голосом — в нём появилась тяжесть, которая встревожила не на шутку. — Потом расскажешь.

— Ладно… — выдохнул я.

Старик скрылся за дверью, а я, с непонятным грузом на сердце, поторопился наверх, к дому старосты. Из домов выходило всё больше и больше людей — те не шли по своим делам, а останавливались и с затаённой тревогой смотрели на вершину холма, откуда уже доносилось нервное ржание лошадей и властные команды.

Когда добрался до деревенской площади, то увидел картину, от которой сердце тревожно сжалось — из дверей крепкого дома, торопливо запахивая подбитый мехом кафтан, вышел сам староста — это Борин, Кай видел того всего два или три раза в жизни, да и то издалека. Для мальчика мужчина был почти мифической фигурой, как сам барон. Староста — это власть, человек, который одним словом решил судьбу дома его родителей. Мужик лет пятидесяти, но с одутловатым лицом и маленькими глазками, которые вечно бегали, всё оценивая и взвешивая. Говорили, Борин был изворотливым как змея, и жадным как голодный волк, но именно его хитрость и умение договариваться до сих пор позволяли Оплоту выживать.

Всадники продолжали сидеть на скакунах, возвышаясь над всеми. За старостой следовала его жена, Инга — костлявая женщина с тонкими губами и холодным взглядом.

Они подошли вплотную к главному воину — тому самому, что выглядел как Цезарь на коне. Было видно, как напряжён Борин — мужчина пытался улыбаться, но улыбка выходила натянутой и жалкой.

— Добро пожаловать в Вересковый Оплот, капитан, — прозвенел в напряжённой тишине голос старосты. — Чем можем помочь славным воинам барона?

Голос главы деревни звучал как мёд, но за сладостью я, да и все остальные, слышали плохо скрытое раздражение. Барон прислал псов без всякого предупреждения, а это никогда не сулило ничего хорошего.

— Отбросим лобызания, Борин, — прогремел в ответ глубокий баритон командира. Мужчина даже не пошевелился в седле.

Лицо старосты на мгновение окаменело.

— Будь по-твоему, Родерик. Так что вам нужно? — уже проще, без заискивания, спросил он.

Капитан Родерик развернул свиток, который ему передал помощник, хотя было очевидно, что солдат знает его наизусть.

— Именем и волею барона фон Штейна, — голос зазвучал громко и официально, обращаясь уже не к старосте, а ко всей замершей площади. — В связи с возросшей угрозой со стороны Диких Земель и неоднократными нападениями тварей на караванные пути, барон объявляет мобилизацию для укрепления гарнизона Чёрного Замка. От Верескового Оплота требуется: половина вашего ополчения и треть всех боеспособных мужчин от восемнадцати до сорока. Список будет передан тебе, Борин.

Слова капитана упали в тишину. Рядом кто-то судорожно ахнул — толпа, до этого просто настороженная, качнулась, будто от невидимого удара.

— Половину… — прошелестело где-то впереди. — Духи предков…

— Моего сына заберут… — донёсся сдавленный женский всхлип, тут же утонувший в общем гуле. — Как же я одна с детьми…

— Тише ты, дура! — злобно прошипел мужской голос. — Услышат…

Капитан Родерик сделал паузу, давая словам впитаться в сознание каждого. Его холодный взгляд скользил по окаменевшим лицам, не выражая ничего, кроме безразличия.

— Кроме того, — продолжил он, и голос стал ещё твёрже, — ввиду острой нужды в ремонте и производстве оружия, все мастера-кузнецы, специализирующиеся на оружии, а также знаменитый на весь Каменный Предел кожевник Гром, реквизируются для несения трудовой повинности в крепости. Немедленно. Они могут взять с собой личные инструменты. Воля барона — закон. Сопротивление будет расценено как измена.

Если первая новость была ударом, то эта — смертным приговором. По толпе пронёсся уже не шёпот, а гул, похожий на стон раненого зверя.

— Кузнецов⁈ — вырвалось у кого-то с ужасом. — Всех⁈

— А плуги к весне кто чинить будет⁈ А топоры⁈

— Мы же беззащитны останемся! Наконечники для стрел, копья… Кто всё это делать будет⁈ А без кожевника-то как⁉

— Половину ополчения… — почти беззвучно пробубнил Борин сам себе, лицо осунулось. — Но ведь мы находимся на самых Предельных землях… Опасность здесь несоизмеримо выше.

Старик говорил так, будто сам понимал всю бессмысленность и тщетность слов.

Родерик даже не соизволил ответить — просто ждал, прямой и неподвижный, давая старосте самому прийти к единственно возможному выводу.

Глава Оплота поднял на него голову, затем бросил короткий взгляд на свою супругу. Оттуда, где я стоял, видно плохо, но показалось, что Инга как-то по-особенному долго моргнула — всего один раз. Борин тут же выпрямился, плечи расправились и он вновь посмотрел на воина.

— Мы согласны. Предоставить требуемое — долг Оплота. Долг, который мы… — запнулся на мгновение, — с готовностью исполним.

После этих слов последняя надежда, теплившаяся в толпе, умерла. Горестный шёпот превратился в волну отчаяния, прокатившуюся по площади. Люди опускали головы, женщины прижимали к себе детей, мужчины сжимали кулаки, глядя в землю. Молчаливое признание полного поражения.

«Кузнецов… забирают всех оружейников… Мужчин… Воинов…»

Фраза, подхваченная десятками голосов, донеслась до меня. Всех? Это значит, и братья… и