Немезида ночного ангела - Брент Уикс

путем оказывается самый неожиданный. Поэтому я оглядываюсь и смотрю туда, где за спиной короля Рефа'има от замка к верхним палубам штормохода перекинут мост для дворян. В ночном воздухе полыхают вспышки фейерверков, синие и желтые, перемешанные с пурпурно-красными цветами императрицы. Я насчитываю не больше десяти императорских гвардейцев и, наверное, пятерых громадных воинов, каждый в непохожих на других доспехах; скорее всего, это и есть знаменитые преторианцы – телохранители императрицы.

Подозреваю, что где-нибудь около сцены стоят еще с полдюжины имперцев, которых мне не видно. Если получится миновать всех, то я смогу перебраться по мосту на штормоход… или, может быть, там найдется лестница, не замеченная мной с пристани.

Но в зал врывается ночной ветер, который растрепывает наряды и волосы, и прямо на моих глазах кто-то снова поворачивает рычаг. Огромные двери, ведущие к мосту, начинают со скрежетом закрываться. Думаю, снова они откроются уже только перед рассветом, когда половине знатных господ из этого зала придет пора отправляться в путь.

Двери слишком далеко. Если я побегу, то меня заметят. Если меня заметят, когда я буду очертя голову мчаться к императрице, на меня нападут гвардейцы, здоровяки-преторианцы и, наверное, даже кто-нибудь из дворян. Это самоубийство.

Я слишком долго мешкал. Круг моих возможностей сужается, как висельная петля, и затягивается, затягивается, лишая меня воздуха.

В толпе я замечаю тонкого, как кнут, Ишаэля в шапочке с пером. Он смотрит на меня как ястреб, разглядевший свою добычу.

Я отворачиваюсь и начинаю пробираться через скопище гостей: едва заметив пустоту, быстро ныряю в нее, а затем неторопливо ступаю дальше. Так Дарзо учил меня незаметно передвигаться в большой толпе. Здесь худоба и гибкость – мои лучшие союзники.

Выйдя в коридор, я примыкаю к посыльным, которые растекаются ко всем лестницам и выходам. Камерный музыкальный зал с деревянными панелями, где Мелена дала мне новую одежду, находится неподалеку, поэтому я бегу к нему. По пути я старательно прикрываю браслет с четырьмя камнями, но вычурная одежда все равно выделяет меня из толпы посыльных, которые спешат передать новости своим господам. Впрочем, они слишком заняты и не обращают внимания на странности окружающих.

Я нахожу сумку Мелены за ширмой, где та ее и оставила, когда помогала мне сменить образ. Я спешно раздеваюсь, натягиваю менее приметный дворянский наряд, в котором заявился на праздник, и с превеликой радостью прощаюсь с тесными белыми штанами. К счастью, у Мелены в сумке хранится целый набор косметики, поэтому мне удается оттереть с бровей густую тушь, которой она их намазала. Белой шелковой блузой я старательно стираю с моих волос маслянистую массу и расчесываю шипы и завитки, превращая их во что-то менее заметное. Затем я все прячу и спешу дальше.

Когда я выхожу, вокруг царит бурная, праздничная, шумная атмосфера. В каждом углу и на каждой верхней галерее играют музыканты. Гости чересчур звонко смеются, мужчины гогочут, женщины визжат. Один юноша безутешно рыдает. Людской поток распадается на комья необузданных, ярких эмоций, целые группы дворян мрачны и подавлены, скрывают под напускным весельем и шумом озлобленный рык.

Я мельком показываю мой браслет гвардейцам – они, судя по виду, едва справляются с гостями, – и прохожу в дверь для слуг. Гвардейцы ничего мне не говорят. Сворачивая за угол, я, кажется, слышу позади окрик, но никто не бежит за мной следом.

Стоит мне войти в провонявшую блевотиной картинную галерею, где слуги уже ползают на коленях с тряпками, как между двумя дворянами, молодым и пожилым, завязывается драка. Мужчины похожи друг на друга как две капли воды – наверное, это отец и сын. Раздается оглушительный свист, и я вижу, как имперцы бегут к ним с мэнкетчерами на шестах. Но они могут и не спешить. Отец и сын, похоже, в совершенстве овладели только одним боевым искусством – Истошного Ора и Толкания, и только изредка применяют приемы из Хватаний за Одежду и Размахивания Руками. Багровые, они в своем энтузиазме теряют равновесие и летят прямиком в искусно выполненный натюрморт гульфика.

Императорский маг с многострадальным видом ударяет ладонью по золоченой кнопке на стене, и перед всеми картинами в комнате выскакивают стальные защитные экраны. Драчуны отлетают от них, но я уже ухожу и не вижу, что с ними делается потом.

В помещениях для слуг царит энергичная, ритмичная активность. Никто не бегает, но все двигаются расторопно и, судя по лицам, понимают – им предстоит двигаться расторопно еще пять часов, поэтому изматывать себя никому нельзя.

Они не обращают внимания на человека, который мелькает рядом как тень. Этот человек не путается под ногами, и у каждой двери показывает браслет. Если у кого-то возникают вопросы, четыре камня быстро заставляют их замолчать.

Я за несколько минут спускаюсь вниз, к причалу, выхожу из бокового входа на теплый ночной воздух и оказываюсь на возвышении над вереницами фургонов, выстроившихся в двух направлениях – несколько колонн движутся в сторону корабля, несколько в сторону от него. Один фургон вдруг заваливается набок – наверное, сломалось колесо. В тот же миг его окружает рой грузчиков с рычагами и домкратами.

Но я уже отвожу глаза от аварии. Мне нет до нее дела. Я окидываю взглядом фургоны, ищу сине-желтые и надеюсь, что не увижу их…

В самом начале очереди.

~– Это… плохо.~

С моего места не видно, готовы они погрузиться или еще нет. Кроме того, мне не понять, сколько имперцев стоит между фургонами и кораблем. К моему горлу подкатывает ком. И хотя я догадываюсь, с чем столкнусь, все равно ныряю в толпу.

На то, чтобы протолкнуться к началу очереди, уходит слишком много драгоценного времени.

По пути я озираюсь по сторонам, ищу пути отхода, другие способы подобраться к штормоходу, новые возможности или новые опасности.

Любая деталь, что прежде виделась незначительной, теперь может оказаться жизненно важной, поэтому я разглядываю штормоход.

Мне приходится запрокинуть голову, чтобы окинуть его взглядом целиком. Я даже забываю моргать. Невозможно смотреть на этого гиганта и не осознавать, что перед вами одно из чудес света. Корабль в длину несколько сотен шагов, а высота у него такая, что мне кажется, будто я иду по дну громадного каньона. На постройку этого левиафана ушли труды многих тысяч человек, ресурсы целого утраченного мира и невообразимые чары; однако выглядит он настолько органично и монолитно, что становится ясно: этот корабль – плод воображения одного человека, не то сумасброда… не то гения.

Мне не вспомнить имени императора, который его заказал, но тот император был кретином, который