Немезида ночного ангела - Брент Уикс

верил, что нет добродетели превыше храбрости. Поэтому, когда настало время в очередной раз перевозить двор из одной столицы в другую, он подбил самых отважных из своих дворян проделать этот путь за десять дней, а не за несколько тягомотных месяцев, как это делали его предшественники.

Каким-то чудом император выжил и вместо посмешища стал знаменитым храбрецом.

Так зародилась эта глупейшая традиция. Его преемник не смог бы удержать власть, если бы не показал, что не уступает в смелости прошлому монарху, а затем его преемнице пришлось доказывать уже свою смелость, и так продолжается по сей день.

В зависимости от того, кому вы больше верите, спустя столько лет путешествие в Борами стало либо совершенно безопасным, либо еще более рискованным. За поколения маги и навигаторы накопили огромный опыт, но штормоход строился при помощи технологий, которые ныне живущие не в состоянии даже понять, не говоря уже о том, чтобы воспроизвести. Очевидно, с важными чарами, на которых держится судно, беда та же, поэтому какой-нибудь сбой и крушение либо маловероятны, либо давным-давно назрели. Императорские маги говорят, что с каждым годом им все труднее не давать судну развалиться, однако дворяне отмахиваются и отвечают, что маги уже несколько поколений это твердят и просто выпрашивают больше денег.

Но я говорил об облике штормохода: в нем нет нагромождения идей или каких-либо украшений. Вся красота корабля лаконична и подчинена его единственному предназначению.

«Бегущего по шторму» настолько тщательно приспособили к тому, ради чего он создавался, что корабль стал по-звериному красив и чем-то напоминает белых акул – огромных королев здешних вод, которые рассекают волны неподалеку. Корпус судна сделан неестественно гладким, чтобы снизить сопротивление ветра, и на нем нет ни одной открытой палубы. Единственная уступка прихотям пассажиров – смотровая площадка на носу с панорамным остеклением, которое наверняка усилено магией. Если смотреть на корабль прямо, он кажется серебристым, но под углом его борта зловеще искажают сияние луны и отражают кроваво-красные отблески. Корпус, скругленный над ватерлинией, уходит под воду резким, глубоким клином – для устойчивости, – а центральная мачта выступает над ним, подобно спинному плавнику, призванному рассекать встречные порывы ветра.

По обе стороны гладкого рыбьего корпуса выступают крылья, изогнутые, как у чайки, и слегка приподнятые над водой. Их кончики упираются в узкие, плавные боковые корпуса тримарана, которые похожи на дельфинов, сопровождающих огромную белую акулу. У каждого бокового корпуса – свой глубокий киль и скругленные спинные плавники.

Похожий на паутину мост, перекинутый от Зала Посвященных к огромному центральному плавнику, парит высоко над моей головой. Все остальные попадут на корабль с пристани, через которую я и пробираюсь.

От моста вниз уходят отвесный склон горы и стéны высеченного в ней замка. Слуги уже закрыли ставни тех немногих окон, что выходят на южную сторону, и, скорее всего, наложили на них чары, чтобы защитить от надвигающегося шторма – и от людей вроде меня.

Даже если бы я смог открыть одно окошко, расстояние между замком и кораблем слишком огромно, чтобы забросить на него крюк; да и за что этот крюк зацепится?

Я проталкиваюсь через толпу, она старается отбросить меня назад, а ком в горле все душит и душит.

Может быть, у меня получится разбить окно и перебраться на судно под дворянским мостом?

Но, подумав об этом, я замечаю пучки шипов, что торчат из моста снизу через каждые десять шагов. Чрезмерно подозрительные алитэрцы, стремясь защититься от наемных убийц, посоветовались с мокрушниками, иммурскими охотниками, всевозможными наемниками и взломщиками, каких только смогли подкупить. Шипы эти явно необычные. На каждом из них и между ними будут стоять магические ловушки.

Будь у меня время, я, вооружившись ка'кари, наверное, смог бы перебраться.

Но мне нужно проникнуть на корабль, найти ребенка и унести его оттуда – и сделать все это до рассвета.

О, и я уже не говорю о том, что после этого мне нужно выбраться из города. Что-то я стал частенько забывать про эту часть. Про отступление. С младенцем на руках.

Не сдержавшись, я фыркаю. Просто смешно. Я же иду на верную смерть.

Мне даже не нужно задаваться вопросом: «А как поступил бы Дарзо?» Ответ всплывает в моей голове рефлекторно, постоянно. Хотя в личных делах я отвергаю догадки, принципы и суждения учителя, в делах профессиональных он – мой верховный жрец и король; он – закон, пророк и толкователь; он – насмешливый дракон в мире чванливых ящериц.

Дарзо был упорен и терпелив. Он бы отступил, поскакал бы на лошади в Борами, связался бы с какой-нибудь надежной местной сетью шпионов и выполнил бы заказ из… Хотя нет, не так. Дарзо вообще никогда не подписывался на спасение людей. Если его нанимали убить кого-нибудь важного, этот человек рано или поздно объявлялся. Власть ведь нельзя вечно удерживать издалека. Но младенец? Его может спрятать кто угодно.

Отправившись в Борами верхом, я прибуду туда на месяц позже короля Рефа'има, если не больше. В городе ему наверняка доверят целую сеть агентов, которые смогут увезти ребенка, куда он только пожелает. В его руках будет вся власть и все связи Алитэрской империи. А я приеду слишком поздно, окажусь в чужой стране, в городе, в котором никогда раньше не был, где у меня нет ни друзей, ни даже знакомых, и буду пытаться найти малыша, которого укрывает самый богатый и влиятельный человек во всем мире, малыша, которого к тому времени может уже и не быть в стране.

Мамочка К говорила, что я не смогу помочь поискам ребенка в Эленее, в городе, где в наших руках были все карты. Так на что же мне надеяться в Борами?

Даже потратив на поиски годы, я вряд ли нападу на желанный след. Я даже не знаю, с чего там начать. Неудивительно, что Дарзо никогда не брался за такую работу.

Я очень хочу сказать вам, что мне в голову сразу же приходит новый план.

Но нет. Меня душит отчаяние. Я перестаю проталкиваться через толпу и просто бреду в потоке, который несет меня ко входу. Впереди последний фургон Рефа'има вкатывается на широкие наклонные сходни.

Я опоздал. Вокруг тьма солдат, императорских гвардейцев и магов. Ради всего святого – по краям пристани даже стоят ныряльщики; они дрожат на холодном ночном ветру, одной рукой кутаются в длинные плащи, прикрывая почти полную наготу, а во второй держат длинные кинжалы. Они не сводят глаз с воды. Здешняя стража готова разобраться даже с теми, кто решится