Немезида ночного ангела - Брент Уикс

тридцати шагов стреляют восемь или десять опытных лучников, тогда то, сколько в вас попадет стрел, зависит лишь от вашей увертливости и удачи. Иногда я – нежданно-негаданно и чаще всего не тогда, когда это особенно нужно, – вхожу в такое состояние, что могу уследить за намерениями десятка противников и за траекториями десятка смертоносных снарядов и клинков; в эти секунды магия, что живет под моей кожей, решает помочь мне и сотворить шедевр самого уродливого из искусств.

Сейчас – не тот случай. Мне просто повезло. Я внезапно торможу, решив, что большинство лучников будут бить по мне на упреждение, затем пригибаюсь, подныриваю вперед, перекатываюсь и каким-то чудом оказываюсь за углом, у стены, целым и невредимым.

Я все сделал правильно, но врать не стану – мне просто повезло.

Погодите-ка, я сказал «невредимым»?

Забудьте. Что-то жгучее прочерчивает мне лопатки. Но я не чувствую стрелы, она нигде не торчит и не мешается, так что царапина несерьезная и сразу меня не убьет.

Врезавшись в стену, я становлюсь невидимым. Если получится через раз путать половину нападающих, сначала магов, потом немагов, то я удвою мои шансы. Правильно?

Я подпрыгиваю и вонзаю острые когти из ка'кари в каменную стену, чтобы начать мое восхождение.

Но пальцы отскакивают, ни за что не зацепившись.

Я падаю на землю, выглядываю из-за угла на строй лучников, которые уже бегут сюда, чтобы снова в меня прицелиться.

Я шлепаю ладонями о стену, сгибаю пальцы, снова превратив их в когти.

И ничего. Камень этот не обычный. Он укреплен какими-то чарами.

Однако ка'кари начинает мерцать и за секунду с дюжину раз меняет окрас, словно подбирая ключ к замку.

~– Неидеально, но… лезь!~

Я доверяюсь ему и снова прыгаю, так высоко, как только позволяет талант. На этот раз мои пальцы пробивают камень, но тот вспыхивает и искрит, когда ка'кари проедает и его, и магию.

Я будто карабкаюсь по стене изо льда, пинками вонзаю в нее ноги, изо всех сил бью руками. И всякий раз стена плюется расплавленными каменными осколками и трескучей магией, озаряя ими ночь.

Теперь меня увидят все, никакая невидимость не поможет.

Это плохо. А знаете, что еще плохо? Каждый пинок и удар нужно наносить с такой силой, что я отталкиваюсь от стены. Чтобы совсем не улететь от нее, мне приходится что есть мочи подтягивать к себе три конечности, в то время как четвертая ударом или пинком пробивает себе новый упор.

Стрела рикошетит у стены прямо под моим животом и пролетает на волосок от него. В воздух взлетают и другие, но мне нельзя отвлекаться на них. Так что я не отвлекаюсь.

Еще через несколько секунд у меня получается приноровиться к правильной череде движений, и я проворно начинаю лезть вверх, и в сторону, и вверх.

Позади меня ночь прожигают магические снаряды.

Что-то вспыхивает поблизости, ударившись о стену, прилипает к ней, а затем магическое нечто – многоногая крылатая тварь, вылепленная как будто из подожженной смолы, – начинает семенить по стене в мою сторону.

Я выпрямляю одну ногу и сбрасываю ее со стены.

Падая, тварь извивается, как живая, а через секунду взрывается и впечатывает меня в стену. Я чуть не срываюсь и на секунду повисаю на одной руке.

Затем у меня получается снова ухватиться за прежние точки опоры, одну за другой. Горящие смоляные останки твари прилипают к моей ноге, прямо поверх ка'кари, но он сбрасывает их магическим импульсом. Я подбираюсь к окну, закрытому тяжелыми ставнями. Ка'кари приподнимает задвижку, и я распахиваю ставни.

Но, не успев открыть само окно, я замечаю второй огненный шар; он закладывает в воздухе вираж и, хлопая крошечными крылышками, устремляется ко мне. Я наваливаюсь на стекло, ка'кари покрывает меня жидким металлом, и взрыв вносит меня через окно внутрь.

В голове звенит, но я встаю и наглухо захлопываю ставни. Кажется, я оглох.

~– «Кажется» ему. Если бы не я, то оглох бы,~ говорит ка'кари, сползая с моих ушей.

Я развязываю затейливый шнурок, который стягивает занавески, и задвигаю их. Теперь, когда окно закрыто и затенено, снизу будет не так просто разобрать, в какое именно я влез.

Лишь обернувшись, я замечаю, что попал в роскошную спальню, а с кровати на меня ошеломленно таращится парочка, занятая одним грязным дельцем.

Но не тем, о котором вы подумали.

Между мной и слугой со служанкой – а это явно они – на кровати лежит раскрытый багаж. Слева сложена гора сумок и сундуков, украшенных гербами и пестрящих цветами всевозможных благородных домов. Еще одна столь же разношерстная груда лежит у двери; похоже, с теми вещами они уже разобрались. Слуга только что взвалил на кровать новую сумку. Служанка копается в уже открытой.

На покрывале блестит маленькая кучка драгоценностей.

Воры.

Я окидываю взглядом багаж. В голову приходит мысль. Но не может же быть, чтобы мне и впрямь настолько повезло, а?

Я быстро оглядываюсь, надеясь найти сундук с синими полосками и горностаевой тинктурой. Если найду компас Немезиды, то еще не все потеряно! Тогда я смогу…

Тут до меня снова доходит. Никакого компаса нет. Он – обманка, с помощью которой меня сюда заманили. Я ищу младенца в колыбели, к которой будут приставлены кормилицы. Ни один идиот не сунет младенца в сундук.

– Это не то, о чем вы подумали, – выпаливает слуга.

Ни на одной сумке я не вижу гербов или цветов тех дворян, что взойдут сегодня на штормоход. Это багаж неудачников, которые на корабль не попадут.

Так что нет. Мне не повезло.

– Пожалуйста, – произносит служанка и медленно убирает в сумку ожерелье, увешанное тяжелыми гранатами. Она как будто надеется, что я ничего не замечу.

Я быстро подхожу, заглядываю сначала в ее сумку, затем в его. Выхватываю плащ, тунику и брюки.

– Вы… вы не донесете на нас? – спрашивает она так, будто не может поверить своей удаче.

– Ваши дела меня не касаются. Мои дела не касаются вас, – говорю я, надевая тунику через голову. Затем поднимаю шляпу, что валяется рядом.

Размер не тот. Отбрасываю ее в сторону. Вижу целую коллекцию дамских париков. Беру тот, что с короткими светлыми волосами. Садится он на меня неидеально, но выбирать не приходится.

Я накидываю плащ на плечи и выхожу вон.

В коридоре останавливаюсь. Вздыхаю.

– Один вопрос, – говорю я, возвращаясь в комнату.

Слуги, уже начавшие складывать драгоценности в свой маленький мешочек, застывают на месте.

– Как сидит? – спрашиваю я, указывая на парик.

Ошеломленная служанка медленно, осторожно указывает себе