Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

с вами все ровно, станем мы верными гражданами и даже героями. И лягвам почет, и Журавлю веревка. А нас одарят липовой улыбкой и горячо, дружески руку пожмут, надеясь, что мы им еще разок что-нибудь да подкинем. С моими-то делишками без таких приятелей никуда. С вашими тоже, просто вы этого не понимаете. Думаешь, мне в жизни не доводилось натыкаться на окровавленное тряпье, шерстя малину барыги, битком набитого карточками? Думаешь, я тряпки чем ни то прикрывал, а его оставлял в покое? Нет, поверь на слово: трепыхаться не станет, выдою досуха и пускай живет как живет. Но если что, сам виноват: накачу на него, не поморщившись.

– Понятно, – кивнув, пробормотал Шелк. – Чувствую, твои наставления принесут нам немало пользы, и, полагаю, Синель со мной полностью согласна. Согласна, Синель, или, по-твоему, я ошибаюсь?

Синель с блеском в глазах замотала головой.

– Подозрительно это: я ж еще не закончил. Дойки, как звать этого бобра?

– Симулида.

– А, ясно. Здоровый такой бычара, с усами?

Синель кивнула.

– Вернемся с озера – наверное, надо бы нам с патерой к нему наведаться. Как копыто, патера?

– Сегодня гораздо лучше, – ответил Шелк, – но что нам проку во встрече с этим комиссаром?

Орев вопросительно склонил голову набок и вновь прыгнул в гущу виноградных лоз.

– Надеюсь, встречаться с ним не потребуется. Осмотреться хочу. Пригодится, если вы с Дойками вернетесь из Лимны пустыми. Может, эти советники и живут где-то в тех краях, как ты, патера, считаешь, но может, и нет. Может, он перед ними там просто щегольнуть хотел чем-нибудь. Или они перед ним. Словом, ты просто слышал какие-то мутные разговоры об озере, и если вы с Дойками собираетесь ловить этого олуха, Журавля, на крючок, вам может потребоваться наживка. Вот мы нынче ночью к этому Симулиде на холм и заглянем. Мне пожива, вам наживка – все поровну.

На спинку старой дощатой скамьи спрыгнул Орев.

– Человек… пр-ришел!

Шелк, кивнув, поднялся и раздвинул лозы. Боковую дверь мантейона, ведущую в сад, рассеянно, не сводя изумленного взгляда с какого-то предмета в руках, затворял локтем невысокий, довольно пухлый молодой человек в черных ризах авгура.

– Мы здесь! – окликнул его Шелк. – Патера Росомаха, если не ошибаюсь?

Переступив порог беседки, он захромал по иссохшей, бурой траве и подошел к новоприбывшему.

– Да благословит тебя сим днем каждый из бессмертных богов. Рад, очень рад видеть тебя, патера.

– Патера… какой-то человек там, на улице… – Запнувшись, Росомаха поднял и показал ему некий узкий предмет, засверкавший на солнце зеленым и желтым. – Он просто… мы… и, понимаешь ли, наотрез…

Тут сзади подоспел и последовавший за Шелком Чистик.

– Большей частью топазы… но вон тот – вроде бы недурной на вид изумруд.

Протянув из-за спины Шелка руку, он бесцеремонно избавил Росомаху от браслета, поднял украшение повыше, залюбовался игрой самоцветов.

– Знакомьтесь. Это патера Росомаха, вот эту почтенную даму зовут Синелью, – продолжал Шелк, указав в сторону беседки, – а ее спутника – Чистиком. Оба они – достойнейшие из наших прихожан, жителей сего квартала, особы чрезвычайно набожные и, вне всяких сомнений, любимые всеми богами. Спустя минуту-другую я вместе с ними должен буду уйти по делам, ну а дела мантейона на время моей отлучки целиком предоставляю тебе. Вон там, в киновии, ты без труда отыщешь майтеру Мрамор – сущий фиск весьма ценных сведений и разумных советов.

– Какой-то человек… просто вручил мне вот это, патера! – выпалил Росомаха. – Всего минуту назад. Попросту сунул в руки!

– Понятно, – невозмутимо кивнул Шелк, удостоверившись, что азот по-прежнему под рубашкой, за поясом. – Чистик, будь добр, верни патере Росомахе эту штучку. Патера, наш денежный ящик найдешь у меня под кроватью. Ключ под карафом на прикроватном столике. Минутку… – С этим он подал Росомахе и вынутый из кармана бриллиантовый анклет. – Будь любезен, патера, то и другое спрячь в ящик, ящик надежно запри, а ключ до моего возвращения лучше держи при себе. Вернуться я рассчитываю примерно к часу закрытия рынка или чуть позже.

– Человек… сквер-рный! Сквер-рный! – провозгласил Орев с верхушки беседки.

– Все дело в твоих черных ризах, патера, – пояснил Шелк. – Он опасается, как бы его не принесли в жертву богам. Орев, иди сюда! Мы отправляемся к озеру. Рыбьи головы, безмозглая птица!

Увечная ночная клушица, в отчаянной спешке захлопав крыльями, грузно приземлилась на плечо Шелка, облаченного в точно такие же черные ризы авгура, как и Росомаха.

VI

Озеро Лимна

– Что ты такое сказал, сын мой? – переспросил Шелк, опускаясь на колено, дабы его лицо оказалось вровень с лицом малыша.

– Мамка говорит: благословения попроси.

Казалось, внимание мальчишки разделено между Шелком и Оревом поровну.

– А отчего же оно тебе требуется?

Малыш не ответил ни слова.

– Не из желания ли, чтобы бессмертные боги взглянули на тебя с благосклонностью, сын мой? Разве тебе ничего не рассказывали на сей счет в палестре? Уверен, рассказывали, как же иначе?

Малыш неохотно кивнул. Тогда Шелк, осенив голову мальчугана знаком сложения, прочел кратчайшую из общеупотребительных формул благословения, завершив ее так:

– Именем старшей из чад их, Сциллы, Покровительницы Нашего Священного Града, Вирона, и именем Иносущего, старейшего среди всех богов!

– А ты вправду патера Шелк?

Никто из полудюжины человек, дожидавшихся голомероса – фургона до Лимны для всех желающих, по дольке карточки за проезд – даже не оглянулся, однако Шелк весьма, весьма явственно почувствовал охватившее всех вокруг оцепенение. Озерная улица, место отнюдь не из тихих, сделалась тихой, как никогда прежде.

– Да, так и есть, – с гордостью объявила Синель.

Один из ждавших фургона шагнул к Шелку и, склонив голову, опустился перед ним на колени. Прежде чем Шелк успел осенить его знаком сложения, рядом с первым преклонили колени еще двое.

Спасло Шелка только прибытие голомероса – длинной, пестро раскрашенной, накрытой колышущимся, изрядно ветхим от старости пологом из узорчатого холста повозки, запряженной парой усталых лошадей.

– По дольке с каждого! – загремел кучер, свесившись с козел. – За дольку до самой Лимны, в тени, с ветерком! Ни мены, ни кредита: нет денег – пешком ходите!

– У меня деньги есть, – заверила Шелка Синель.

– У меня тоже, – в самом непреклонном тоне, на какой был способен, отозвался Шелк и шикнул на полдюжины пассажиров, принявшихся настаивать на том, что патера Шелк должен ехать бесплатно.

– Если кто насчет птицы жаловаться начнет, придется тебе сойти, – заявил кучер, пряча в карман полученные от Шелка дольки, и вздрогнул от неожиданности, слегка испуганный хоровыми протестами.

– Не нравится мне все это, – признался Шелк Синели, как только оба отыскали себе местечко на одной из длинных, обращенных лицом наружу скамей. – И то, что люди мелом на стенах пишут, тоже, надо заметить, не нравится.

Кучер щелкнул бичом, и фургон, качнувшись, тронулся в путь.

– «Шелка в кальды»? Ты об этом, Шелк? А что, мысль хорошая.

– Верно, – вздохнул Шелк,