Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

семье занимаются женщины». В течение нескольких лет мать настаивала на том, что Рэя следует отдать в «нормальную» школу, говоря, что «мальчик должен научиться создавать социальные связи и налаживать крепкие здоровые отношения». Отец отвечал, что из «нормальных» школ выходят «нормальные» люди, у которых нет ни жизненных целей, ни необходимых для полноценного существования в современном мире навыков. А социальные связи и крепкие здоровые отношения сын выстраивать умеет. «Он водится с чернокожими и иммигрантами! – заламывала руки мать. – Чему они его научат, скажи на милость?!». «Иностранным языкам и широте взглядов, – невозмутимо отвечал отец. – Представителям высшего общества, к которому мы принадлежим, моя дорогая, второго особенно не хватает». «Он вырастет бандитом и бунтарем, которому наплевать на правила и законы! – привела последний аргумент миссис Тейн. – Вот увидишь – когда ему исполнится шестнадцать, ты будешь являться в полицию каждые выходные, внося за него залог!». «Не драматизируй, милая. Наш сын умеет отличать хорошее от плохого. Еще одно знание, которое в «нормальной» школе не получают».

Однажды Рэй, не так давно отметивший свое пятнадцатилетие – темное совершеннолетие, сказали бы его предки – возвращался домой далеко за полночь и стал свидетелем того, как компания подростков приставала к молодой женщине. Подростки были пьяны, а девушке это внимание явно не нравилось, но кричать она могла хоть до завтрашнего утра – пустырь, на котором она, на свою беду, встретила поздних гуляк, находился слишком далеко от жилых районов. Рэй счел своим долгом вступиться за женщину. Подростки, в свою очередь, уступать не желали. От вежливых уговоров они мгновенно перешли к взаимным оскорблениям, а потом пустили в ход кулаки. Патрульная машина, приехавшая на место, не стала разбираться и забрала в участок всех, включая жертву. До утра будущий офицер Лок сидел в грязной камере, пытаясь остановить бежавшую из разбитого носа кровь и улечься на узкой койке так, чтобы не болели свежие синяки. «Что стряслось, Рэймонд? – со своей привычной невозмутимостью спросил отец, которому позвонили на следующий день около девяти. – Судя по твоему виду, ты этой ночью повеселился на славу». Выслушав душераздирающую историю о драке, мистер Тейн первым делом узнал, получила ли молодая женщина медицинскую помощь, а потом усадил сына в машину и поехал в больницу. «Надеюсь, ваш сын раскаивается в содеянном, – обратился к нему на прощание один из патрульных. – Если все будут распускать кулаки по поводу и без повода, в этом городе воцарится еще больший хаос». «Нихрена я не раскаиваюсь! – выпалил Рэй, которого до сих пор трясло от ярости. – Где вы были, когда эти пьяные мальчишки хотели изнасиловать невинную женщину? Пили кофе и ели пончики?!». «Эй, полегче, малыш, – пригрозил патрульный. – Я могу вернуть тебя в камеру, где ты провел ночь, и мистеру Тейну придется заплатить втрое больше, если сегодня он хочет пообедать в твоей компании». «Полно, офицер, – успокоил полицейского отец. – Мой сын ни в чем не виноват. А вот я виноват в том, что не научил его правильно решать конфликты. Обещаю исправить положение в ближайшем будущем».

Рэй ждал долгого и нудного разговора о морали и вреде насилия, но после того, как сонный врач в больнице вправил ему вывихнутое плечо и наложил несколько швов, отец домой его не повез. Они сидели в машине возле здания госпиталя и наблюдали за шедшими по улицам людьми. «Я говорил тебе, что должен уметь мужчина, Рэймонд, – сказал мистер Тейн. – Надеюсь, ты не забыл». «Зарабатывать деньги и решать проблемы», – ответил Рэй. «Совершенно верно. Но есть еще одна вещь, которую тебе следует узнать. Если ты решаешь набить кому-то морду, это нужно делать профессионально, особенно если ты защищаешь честь женщины». Фраза «набить морду» для Леонарда Тейна, всегда вежливого и сдержанного, была настолько нетипичной, что Рэй так и застыл с открытым ртом. «Не хочу, чтобы это слышала твоя мать, – продолжил отец, – но тебе бы не помешало освоить боевое искусство, которое можно применять в обычной жизни. Одним фехтованием парными клинками сыт не будешь. Что скажешь насчет бокса?». «Идеально», – с довольным видом кивнул Рэй.

Он находил время для занятий боксом и во время путешествий по Европе, и на фронте, и в те дни, когда дежурил по двадцать, а то и по тридцать часов в реанимации госпиталя имени Люси Тревер, и в тренажерном зале центрального управления полиции. Желание драться с кем-то посещало его не так уж и часто, и еще реже он реализовывал его на практике. Но при виде сгорбленных плеч Алисии Кантер, сидевшей напротив за столиком в «Уютном Треверберге», офицер Рэймонд Лок думал о том, что впервые за очень долгое время он не хочет отправлять противника в нокаут. Он наградил бы его таким ударом в челюсть, после которого тот уже никогда бы не поднялся на ноги. Проблема была только одна: имени этого противника он не знал.

– Очень странная история, – сказал Рэй, когда Алисия умолкла и обхватила ладонями кружку с горячим какао. – Она и вправду звучит так, будто вы пересказываете мне сюжет романа, детектив Кантер.

Вампирша подняла на него глаза. Очень красивые глаза цвета морской волны, в которых было так много боли, что ее хватило бы на сотню страдающих женщин. Несколько платиновых прядей выбилось из наспех собранной прически, и они падали на бледные щеки собеседницы, создавая легкий беспорядок. И беспорядок этот, как и грусть, был ей к лицу.

– Вы можете называть меня по имени, – наконец заговорила она.

– Надеюсь, вы ответите мне тем же?

На ее губах появилась легкая печальная улыбка.

– Конечно, Рэй. Извините. Наверное, моя история вышла слишком путаной… но я до сих пор шокирована произошедшим. Всем произошедшим, – уточнила она, намекая на Гаспара.

– Не каждый день наше прошлое выскакивает, как чертик из табакерки.

Они снова замолчали – и уже в который раз затянувшаяся пауза оставила у Рэя ощущение неловкости. Он никогда не смущался, если рядом оказывалась красивая женщина, находил тысячу тем для разговора и знал тысячу способов к ней подкатить, от элегантных до самых грубых. Алисия Кантер была очень красивой женщиной, и он солгал бы, сказав, что она ему не нравится, но в ее обществе он чувствовал себя тем пятнадцатилетним мальчиком, который когда-то вступился за незнакомку – и получил за это на орехи. А хренов Лоуренс куда-то испарился, высказав невнятные оправдания. Офицер