Потерянные под соснами - Владимир Олегович Шалев

– Интересная баня… – растягивал Дафнис – а почему не стационарная?

– Нет большой нужды – чётко ответил Гермес, как он это всегда и делал.

– У вас же штаб с кухней – целая избушка, почему баню не сделать?

– Зимой уезжает почти половина населения. Нас здесь остаётся человек четыре-пять, приезжают по выходным в основном. – Гермес помолчал. – А на самом деле, просто некогда, да и некому.

Лагерь геологов, как они его называли – «поселение» – состоял из неоднородной застройки. Все жили в палатках, кто парами, кто по одному. Зимой – тоже в палатках, только отапливаемых, прозванных норами. Туалеты выкопанные, наподобие дачных – деревянные «скворечники». Поодаль лагеря стоял большой белый шатёр, служивший местом собраний – «белый дом». Также, конечно, у поселения имелись столовая и штаб. Всё это раскинулось вдоль береговой линии, секциями по порядку следовали: палаточный лагерёк, кухонная зона и тут же штаб, чуть в отстранении – белый дом, и на соседней поляне – баня.

– Чудновато, если быть честным… – помедлил Дафнис – но весьма уютно.

– Да, по первости мне тоже так казалось – промолвил Гермес, сняв груз ожидания с души.

Как ни странно, геолог боялся мнения Дафниса. Вернее, он с опаской ждал негативной реакции и уже изрядно себя накрутил. Гермес этого не осознавал, но всё проживал по былому макету из детства. В пять лет, когда с семьей ещё жил отец, мальчик с наивностью показал свой потаённый сундучок с коллекцией камней. Там вперемешку с избранной щебёнкой помещались пыльные осколки мрамора, змеевика, кварца и прочего, чего в обилии можно было найти во дворах Самоцветинска. Отец посмотрел, повертел, взял в руку отполированный срез яшмы и произнёс без восхищения: «Фу… Грязная». Затем неопрятно бросил яшму обратно в ящик и больше никогда не интересовался этим увлечением.

– А что ты тут делаешь? – спросил Дафнис. – Чем занимаешься, какую роль выполняешь?

– Сложно ответить так сразу. – произнёс Гермес, облокачиваясь на сосновые перила и доставая пачку сигарет. – Ты, кстати, не куришь?

– Нет, спасибо.

С тропинки, ведущей из лагеря, вышел молодой парень с огромным рюкзаком на спине. Он приближался к беседующим.

– Дафнис, знакомься – Гермес указал рукой на юношу. – Агафон, наш неизменный… – он сделал невнятную паузу и чуть замялся в сомнении – …Короче говоря, работник-универсал.

– Очень приятно – Дафнис представился, и они пожали руки.

– Не буду вас отвлекать – бросил Агафон и, взяв рюкзак на руки, нырнул в узкую тряпичную дверь бани.

– В целом, повара – готовят, глава поселения – управляет; Акакий, Бохус и Варвара изучают, а я… Собираю и осматриваю в основном. Хотя, когда повар болел, я жёг костёр, когда наш местный завхоз недомогал – сказал Гермес, посмеиваясь и намекая на Аристарха – я ставил палатки. Все тут так могут. Каждый, помимо прямых обязанностей, выполняет ещё массу вещей.

Из бани вынырнул Агафон, рюкзак в его руках опустел, а со лба катились капли пота. Он перекинулся с Гермесом взглядами и ушёл в сторону лагеря, оставив затопленную печь.

– А если подробнее про мои обязанности – Гермес растягивал предложения, провожая взглядом Агафона – давай допустим, например, что наше поселение – это прайд.

Дафнис насупил правую бровь и немного заулыбался. Ему всё это казалось смешным. Смешным и безопасным, он по чуть-чуть расслаблялся в этой атмосфере. Будто из-за всей этой чудаковатости можно было отпустить повседневные мысли. Дафниса словно затягивало в какой-то розовый и сладкий кисель. Он не знал куда идёт, но шёл, не взирая на шипы под ногами.

Гермес выпустил облачко дыма и продолжил.

– Скажем, глава-лев выстроил всё так, что гиен в саванне не осталось, львицы исправно таскают к столу антилоп, а другим хищникам прайда в распоряжение достаётся много свободного времени. И я в этой всей иерархии играю роль хищника, совершающего регулярный обход территорий. Но так как обход занимает одну пятую от рабочего дня, оставшееся время, чтобы не сидеть сложа руки, я как-нибудь занимаю. Сегодня вот вожу экскурсии – улыбнулся он.

– Как метафорично.

– А что ты хотел, у меня сегодня праздник, веселюсь, как могу. – Гермес затушил сигарету об подошву ботинка и откашлялся – пойдём обратно, скоро ужин.

Через несколько минут гость сидел за столом и наблюдал за тем, как готовится еда. Гермес оставил его при подходе на кухню, убежав куда-то в сторону палаток. Дафнис никак не мог усесться на узкой деревянной скамейке, представляя себя со стороны, такого маленького и одинокого. От площади скамейки он занимал процентов десять, а перед ним ещё был гигантский длинный стол, персон эдак на двадцать. Дафнис ощущал себя чужаком.

Агафон носился вокруг железной решётки, почерневшей от гари, рядом располагалась колода со вбитым мелким топориком. Подбегая к столу, он вытаскивал из-под него несколько нарубленных полешек и убегал обратно разжигать огонь. В течение нескольких минут пламя достигло в высоту полутора метров, и казалось, что если бы не решётка, его языки сожгли бы небосвод. Как только огонь угас, и сложенный колодец начал аккуратно рушится, Агафон притащил здоровый бак и ведро воды. Подошли Феодора и Исидора из кухни-избушки, стоящей рядом. В руках черноволосой Исидоры была миска, ее содержимое тут же оказалось в баке. Агафон поставил тару на огонь, девушка стала перемешивать то, что было внутри, а Феодора – заливать подсолнечное масло. Их слаженная работа восхищала Дафниса.

Понаблюдав ещё немного, он так и не понял, что будет за блюдо, и, отчаявшись, решил прогуляться до своей палатки.

По мере отдаления, голоса с кухни начали стихать и через минуту остались только механические отзвуки. Дафнис расположил своё «лесное жилище» в отдалении от всех. Он расстегнул входную молнию и влез внутрь. Лесная грязь с кроссовок посыпалась на спальник и фольгированную пенку, находящуюся на дне. Дафнис лёг, задумавшись о прошедшем.

Казалось, он словно заглянул в другой мир. Будто бы легонько раздвинул занавес и тихо наблюдал. И наблюдал не за грязным крысиным безобразием, а за сказочным мышиным представлением. Как старый хозяин деревянной хибары, гнилой, покосившейся, он вскрыл скрипящий пол и поразился белизне мышей, снующих в подполе. Все его стереотипы, домыслы и мнения рухнули, и он понял, что это уже не его хибара, и что грязная крыса в доме только одна. Дафнис был очарован поселением.

Но он все еще был молод, а значит, гибок, как прут ивы по весне. Беспокоило лишь назойливое чувство чужеродности – ощущение себя лишним. Дафнису казалось, что вот-вот его отдёрнут за шиворот от этого тонкого занавеса.