Дело о морском дьяволе - Василий Павлович Щепетнёв

— Очень приятно, — ответил Арехин, и его взгляд на мгновение метнулся в сторону. Он искал того самого официанта, своего демона-поставщика. И тот не подвёл. Он возник из ничего, как мелкий бес, и встал с невозмутимым лицом, ожидая. Арехин, не говоря ни слова, показал ему три растопыренных пальца. Приказ был понятен без слов.

— Я знавал вашего дядю, Георгия Соломоновича, — негромко сказал Арехин. — Мы с ним встречались за доской, в девятьсот двенадцатом году, он играл чёрными, французская защита и ничья на двадцать девятом ходу.

Мир на секунду сжался до размера шахматной доски, залитой светом далекого петербургского лета. Арехин ясно увидел лицо Георгия Соломоновича, его седые усы, нервный жест, которым он поправлял фигуру.

— Да, дядя очень гордился той партией, — сказал доктор, и в его глазах мелькнула искорка чего-то, что могло быть как уважением, так и насмешкой.

В этот момент официант, беззвучный как привидение, уже приготовил три стопки с кристально чистой жидкостью. Они стояли на маленьком серебряном подносе, три хрустальных гроба, поставленные на попа.

— По такому случаю, — чуть развязно, с той самой русской бравадой, что всегда пахнет отчаянием, сказал Арехин, — не грех и выпить немножко.

И они выпили. Огонь прошел по горлу, согрел, притупил остроту ощущений. Доктор Сальватор поморщился, но стопку осушил до дна.

— Это не рискованно — водка перед ответственной партией? — спросил Шаров, на правах старого знакомца, но в его вопросе слышался не дружеское участие, а скорее любопытство экспериментатора.

— Не очень, — сказал Арехин, чувствуя, как алкогольная волна начинает баюкать, как баюкали в колыбели. — Капа взял уже пятый бокал шампанского, так что мы с ним будем на равных. К тому же партия начнется через двадцать… через двадцать один час, и к тому времени и у чемпиона, и у меня останется разве что приятное воспоминание о сегодняшнем вечере.

Вскоре после этого президент, улыбаясь своей широкой, голливудской улыбкой, попрощался — его ждали неотложные государственные дела. И будто по тайной команде, зал начал пустеть. Светские бабочки разлетелись, оставив после себя запах духов и ощущение звенящей пустоты.

Арехин вышел из Шахматного Клуба. Воздух снаружи, прохладный, свежий, после духоты зала пьянил не слабее водки. У ворот, выстроившись в аккуратный ряд, стояли таксомоторы — по случаю сегодняшнего вечера их было в избытке.

Вдруг рядом возник доктор Сальватор.

— Позвольте вас подвести, — сказал он. Его темный силуэт казался зловещим в свете уличных фонарей. — И нет, управлять автомобилем будет мой шофёр. Сам я после спиртного за руль не сажусь никогда.

Как нарочно, с неба снова стал накрапывать мелкий, назойливый дождь.

— Не могу, — сказал Арехин, чувствуя, как его воля ослабевает, поддавшись странному очарованию этой ночи и этого человека. — Не могу огорчить вас отказом.

Автомобиль доктора, роскошный, блестящий, даже под дождем отливавший дорогим черным лаком, подкатил к тротуару неслышно, как призрак. Казалось, он не ехал, а плыл в нескольких миллиметрах от земли.

— «Аргентина-Сюиза», — небрежно, словно речь шла о сигаре, пояснил Сальватор.

— Аргентина? Их производят в Аргентине? — удивился Арехин, разглядывая благородные обводы кузова.

— Пока собирают из привезенных из Испании деталей. Но отделка полностью местная, — ответил доктор.

Отделка была — по высшему разряду. Кожа сидений пахла дорого, дерево из тех пород, которые не сыщешь в подмосковном лесу. Машина двигалась почти бесшумно, мягко, поглощая все неровности мостовой. Она скользила по ночному Буэнос-Айресу, словно яхта под парусом по спокойным водам Ла-Платы. Водитель, молодой индеец с каменным, непроницаемым лицом, управлял экипажем осмотрительно, не торопился, наслаждаясь самим процессом, как будто везет не людей, а бесценный, хрупкий груз.

Арехин откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, пытаясь отогнать накатывающую усталость. И в этот момент, нарушая идиллическую тишину, с воем и ревом их обогнала одна пожарная машина. Потом вторая. Третья. Сирены выли на разные лады, создавая диссонирующую симфонию катастрофы.

Доктор Сальватор не шелохнулся, лишь его пальцы слегка постучали по ручке двери.

Когда они выехали на широкую Авенида-де-Майо, стало ясно, куда спешили пожарные.

Пылал «Мажестик». Отель, в котором жил Арехин.

Небо впереди было не черным, а багрово-оранжевым, как раскаленный докрасна металл. Языки пламени лизали фасад здания, вырывались из окон, выбрасывая в ночь тучи искр и едкого дыма, который пах не просто гарью, а паленой бумагой, паленой кожей, паленой жизнью. Огненный шторм пожирал все на своем пути, и в его реве Арехину почудился знакомый, издевательский смех. Смех того, кто только что делал вид, что пьет шампанское, и смотрел на него глазами, полными тайного знания.

Машина доктора Сальватора остановилась в сотне метров от этого ада. Он повернулся к Арехину. Его лицо в отсветах пламени казалось маской из чистого золота, а глаза были двумя черными безднами.

— Кажется, — сказал он с ледяным спокойствием, — вам нужно новое пристанище, сеньор Арехин. Позвольте предложить вам мою виллу.

И в этой фразе, произнесенной тихим, бархатным голосом, было столько стужи, что даже всепоглощающий жар горящего отеля не мог согреть внезапно похолодевшую кровь Александра Арехина.

Авторское примечание.

Прототип Арехина, Александр Алехин действительно во время матча жил в отеле «Мажестик». Но в РИ пожар произошел уже после матча, и повреждения были небольшими, потушили быстро.

Красивый отель, не правда ли?

Глава 7

— Впечатляет? — сказал доктор Сальватор, и в голосе его были и гордость, и тщеславие, и насмешка.

Над кем насмешка-то? Над собой? Или над несчастным погорельцем?

— Прежде не приходилось видеть подобное, — признался Арехин.

И в самом деле не приходилось. Черные «Роллс-Ройсы» видел, серебристые видел, синие тоже видел, а вот красных, пламенно-красных — нет.

— Этот автомобиль сделан по специальному заказу для большевистского вождя, Ленина. Он очень уважал «Роллс-Ройсы», этот Ленин. У него уже было то ли два, то ли три «Серебряных Призрака», новеньких, с иголочки, но он потребовал еще один, взамен переделанного в снегоход. Вот и заказали, но к моменту исполнения заказа — особая сборка, отделка «люкс», а, главное, красный цвет — Ленину уже было не до автомобилей. И Советы отказались от заказа.

— Тут вы и приобрели «Призрака» красного цвета?

— Я зову его «Призрак Коммунизма», — коротенько хохотнул Сальватор. — Нет, конечно, нет. Слишком