Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Тана Каруконо. Старый адмирал был ему как второй отец, и император дал зарок отомстить за смерть этого человека, как и за смерть множества воздухоплавателей, жестоко убитых льуку и их вероломными сообщниками из числа туземцев.

– В атаку! В атаку! – закричал он, велев сигнальщикам дуть в костяные трубы.

Ничего ему сейчас так не хотелось, как самому подняться в воздух, лично возглавить удар, подобно не знающему удержу Гегемону на Волчьей Лапе. Но Пума Йему и Тан Каруконо, вероятно предвидя подобный порыв, заставили Фиро перед боем поклясться памятью матери, что он не подвергнет свою жизнь такой опасности.

– Следуй плану, – сказал ему Тан в то утро, перед взлетом отвлекающего отряда воздушных кораблей. – Не важно, какой оборот примет битва, ты ни в коем случае не должен идти сегодня в бой.

– Но почему? Я ведь лучший из наших наездников.

– Это не имеет значения. Твой отец всегда доверял генералам, которые честно исполняли свою работу, и прислушивался к их советам. Неужели ты настолько низкого о нас мнения, что даже не допускаешь, будто в сражении можно победить и без твоего личного участия? Обещаешь, что будешь нас слушаться?

Фиро с неохотой согласился.

Как же он теперь сожалел о своем решении! «Следуй плану…» Нельзя забывать, что даже самый тщательно продуманный план боя не может быть в точности выполнен при встрече с врагом.

Снова и снова требовал молодой император от своих всадников бить сильнее, лететь быстрее, прорываться через оборонительный периметр льуку.

Гин Мадзоти всегда предостерегала полководцев от принятия на поле боя решений, продиктованных эмоциями. Окажись маршал сейчас здесь, она бы наверняка печально вздохнула, видя, как стремление к мести толкнуло Фиро на грубейшую тактическую ошибку. Вместо того чтобы и дальше изматывать врага, полагаясь на превосходство своих гаринафинов в численности, подвижности и присущей молодняку выносливости, он возжелал быстрой победы и тем самым продемонстрировал врагам свое уязвимое место.

В точности как Фиро до этого изматывал льуку при помощи отвлекающих воздушных кораблей, так и Гозтан требовалось теперь истощить силы гаринафинов дара, налетевших на ее оборонительные порядки, подобно свирепому урагану.

Нахмурившись, она приказала воздушным кораблям, до этого державшимся в стороне в качестве дозорных, вступить в бой. Служившие на них туземцы из вспомогательных войск, лишенные возможности пользоваться луками и стрелами, не могли причинить серьезного вреда подвижным гаринафинам. Делалось это намеренно, так как льуку постоянно жили в страхе, что местные поднимут мятеж. Тем не менее Гозтан велела им усилить оборонительные порядки вокруг городов-кораблей.

Понуждаемые угрозой расправиться в случае неповиновения с их семьями в Укьу-Тааса, команды воздушных кораблей на веслах повели свои суда в самый водоворот боя. Тех, кто сопротивлялся, быстро убедили их товарищи по несчастью. Любовь, поставленная на службу извращенным и безжалостным умам, способна сковать лучше любых кандалов.

Всадники Фиро обрушились на воздушные корабли с яростью не меньшей, если даже не большей, чем на гаринафинов льуку. Вполне естественно ненавидеть предателя сильнее, чем врага, и возмущенные наездники-дара горели желанием отомстить за друзей, погибших недавно от зажигательных стрел своих же соплеменников. Они отказывались понимать, почему эти местные, тоже уроженцы Дара, воюют на стороне неприятеля.

Воздушные корабли, вооруженные только смоляными бомбами, оказались практически беззащитны. Наездники-дара, чьи сердца были преисполнены холодной решимости и жгучего гнева, без труда разделались с тихоходными судами льуку. Огненные языки, когти и зубы – все пошло в ход, и спустя всего лишь четверть часа вспомогательные туземные войска посыпались в море, как пельмени в кастрюлю, а в небе над ними распадались на части их корабли.

На лице Гозтан проступила гримаса отвращения. Кутанрово как раз и собиралась использовать эти войска в качестве живого щита. Да, принесение в жертву воздушных кораблей дало Гозтан немного времени и позволило оценить степень подготовки всадников Фиро, но оправдание своего поступка военной необходимостью не делало его менее горьким.

«Быть может, я не меньшее чудовище, чем Кутанрово.

Но сомнения – это роскошь, доступная только тем, кто остался в живых».

После нападения на воздушные корабли стало ясно, что наездники-дара не искушены в ведении гаринафиньей войны. Даже в атаке на столь беззащитную цель команды слабо координировали свои действия, плохо держали строй и не оказывали взаимной поддержки. Ярость и жажда мести только усугубили эти изъяны.

Не одна Гозтан это заметила. Опираясь на инстинкт, выработанный за долгие годы непрестанных войн, всадники-льуку без слов договорились между собой, как строить воздушные капканы.

Притворяясь раненым, какой-нибудь из гаринафинов льуку обращался в бегство. Несколько крылатых скакунов дара устремлялись в открывшуюся брешь, думая только о погоне, но оказывались под перекрестным огнем нескольких зверей льуку, испепелявших экипажи дара языками пламени.

Другой гаринафин льуку летел над самой поверхностью моря, как будто настолько уставший, что едва уже мог оставаться в воздухе. Стремясь воспользоваться преимуществом, гаринафин дара падал на него сверху, норовя загнать утомленного противника в воду. Но в последний момент хитрый зверь льуку переворачивался, острыми когтями рвал преследователя и уходил в сторону, когда его искалеченный соперник врезался в море и тонул, бессильно хлопая по волнам искалеченными крыльями.

Раз за разом опытные наездники-льуку заставляли своих проверенных скакунов выполнять маневры, казавшиеся попросту невозможными: они совершали резкие пируэты, позволяющие гаринафину искупать преследователей в огне; в самое последнее мгновение отклонялись в сторону, и в результате противник врезался в утесы на берегу залива; неожиданно резко взмывали вверх, отчего гаринафин дара проскакивал снизу, а на его растерявшуюся команду обрушивался шквал камней и костяных копий…

Пока гаринафины поливали друг друга огнем и рвали когтями и зубами, кружились, пикировали и закладывали виражи, всадники карабкались по растянутым на скакунах сетям, чтобы найти укрытие или нанести удар: при помощи пращи или копья (в случае льуку) или при помощи арбалета и кислотных бомб (в случае дара). Иногда, когда два гаринафина, сцепившись лапами и крыльями, превращались в копошащуюся массу, наездники перепрыгивали через разделяющую туши пропасть, идя на абордаж. Начиналась жестокая сверх всякой меры схватка: мечи и дубинки поднимались и падали, а отрубленные руки и выбитые мозги сыпались на палубы городов-кораблей.

Пока наверху свирепствовала битва, воины-льуку на кораблях тоже не сидели без дела.

Вопреки выводам некоторых военных аналитиков дара, сделанным в первые дни столкновений с льуку, сухопутные части не были абсолютно бессильны против нападения гаринафинов. За долгие века развития тактики использования гаринафинов степные народы создали целый арсенал приемов, применявшихся в случаях, когда на защиту своих крылатых зверей полагаться не приходилось. Опираясь на преимущества местности или на привычки животных, хорошо подготовленные пехотинцы были способны