Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

– Суоми!

– Оставайтесь, – повторил Андреас с улыбкой, которая придавала его лицу на редкость отвратительное выражение. – Утром я постараюсь устроить вам встречу с этим человеком.

– Вы постараетесь… простите, я не совсем вас понял.

– Видите ли, человек, которого вы оставили охранять ваш корабль, находится уже не там. Мне очень стыдно, но я должен сообщить, что во время последнего сегодняшнего поединка он чего-то испугался и убежал прочь. Мне не хотелось беспокоить вас без крайней необходимости, но пока что нам не удалось его отыскать.

Шёнберг резко выпрямился и одарил Андреаса самым убедительным из своих взглядов финансового магната.

– А что с моим кораблем?

– Мои люди охраняют его для вас. С ним все будет в полном порядке. Никто не приблизится к кораблю иначе как по моему приказу. Поэтому я вынужден настаивать, чтобы вы переночевали здесь.

Глава 8

Вскоре после рассвета раб разбудил восьмерых оставшихся в живых участников турнира.

Джайлз Вероломный пробудился мгновенно, от легкого толчка, тут же сбросил плащ и откатился в сторону, потом вспомнил, где находится, и проснулся окончательно. Усевшись, он протер глаза, потом громко сообщил каждому, кто готов был его выслушать:

– Что-то наш лагерь уменьшается день ото дня.

Хотя большинство товарищей Джайлза уже проснулись, никто не спешил ответить на его замечание. Они, как и Джайлз, спали, просто завернувшись в плащи или одеяла, и теперь медленно выпутывались из них, словно насекомые, вылупляющиеся из коконов.

Ночью прошел легкий дождик. Утро было пасмурным и унылым. Накануне вечером восемь воинов улеглись спать поближе друг к другу, словно заключили перемирие перед лицом некой внешней опасности. К тому же площадка, которую они занимали, была слишком маленькой по сравнению с первым лагерем, разбитым внизу, на берегу реки.

Встав, Джайлз увидел реку, которая струилась по равнине и исчезала где-то среди полей, в утреннем тумане. Пашенные земли были разбиты на неровные прямоугольники. На мгновение – всего лишь на мгновение – Джайлзу отчаянно, до боли, захотелось оказаться в далекой родной провинции и размеренно идти за плугом, как он ходил прежде, давным-давно.

Давным-давно.

В нескольких шагах от Джайлза остановился Омир Келсумба, чернокожий гигант, и приготовился облегчиться, целясь вниз по склону. На этот раз рабы не потрудились вырыть сортир неподалеку от лагеря, поскольку большую их часть накануне вечером отправили на какие-то другие работы. Когда Омир встал, он наконец-то ответил Джайлзу, бросив через плечо:

– Сегодня вечером нам понадобится еще меньше места – и что с того? Вскоре все мы будем обитать в чертогах Торуна, где места хватит каждому.

– Хорошо сказано, – одобрительно изрек Фарлей из Эйкоска. Он встал, потянулся, потом наклонился и несколькими умелыми движениями веснушчатых рук скатал плащ. Плащ Фарлея выглядел таким же дорогим, как и его оружие.

Теперь уже все воины проснулись и принялись лениво почесываться, потягиваться, отплевываться, сворачивать плащи и одеяла и готовиться к перемещению лагеря. Фарлей из Эйкоска отправился к алтарю Торуна, дабы выразить богу свое глубокое почтение. Он опустился на колени и принялся бормотать молитвы, припав лбом к земле. Вскоре к нему присоединился Келсумба, затем – Чарльз Честный, а потом и все прочие, один за другим, пока все не выказали хоть какого-нибудь благочестия. Впрочем, по загадочному лику небольшого изваяния нельзя было понять, оказывает ли Торун предпочтение кому-либо из молящихся.

Похоже, самым голодным из всех этим утром был Ванн Кочевник. Он первым отошел от алтаря и направился к костру, где единственный раб готовил утреннюю трапезу, на вид – чрезвычайно простую.

Когда Ванн отошел, Джайлз негромко спросил у Келсумбы:

– Слушай, как тебе этот обычай? Ну, то есть отрезать уши у побежденного?

Келсумба неразборчиво проворчал что-то и начал придирчиво осматривать свой топор: вдруг ночной дождь промочил тщательно промасленную ткань и добрался до стали? Не появилась ли ржавчина? Все прочее имущество Келсумбы, за исключением топора, было потрепанным и поношенным.

Склонившись над топором, чтобы рассмотреть его поближе, Келсумба наконец откликнулся:

– Похоже, ты – мудрый человек. Возможно, ты дашь мне совет. Предположим, я не смогу выиграть турнир. Но все равно, я провел уже много боев и займу видное место за столом Торуна. Как ты думаешь, станет ли он прислушиваться ко мне? Если я умру сегодня или завтра, замолвит ли он за меня словечко перед богиней целительства, чтобы она исполнила мою просьбу?

Джайлз тихонько вздохнул.

– Этот вопрос превышает мое разумение, – ответил он. – Но все верят, что у каждого, кто попадает в чертоги Торуна, исцеляются все раны, и старые и новые, какое бы место за столом он ни занимал.

– О нет, меня привели сюда вовсе не мои раны. – Здоровяк поднял голову и с отсутствующим видом уставился вдаль. – Там, далеко, у меня есть жена и двое малышей. Оба ребенка – слабенькие, они болеют и плохо растут. Окрестные лекари ничем не могут им помочь. Я молился богам, приносил им жертвы, но детям не стало лучше. – Взгляд Келсумбы скользнул по Джайлзу, и чернокожий гигант крепко сжал топорище. – И я решил сам стать богом. Тогда я точно сумею помочь моим детям, пусть даже для этого мне придется навсегда расстаться с ними. – Голос Келсумбы взлетел до крика, взгляд стал фанатичным. – Я убью шесть человек, а если понадобится – то и шестьдесят! Я и тебя убью! Сам Торун не остановит меня!

Джайлз степенно кивнул, выражая согласие и стараясь сохранить бесстрастный вид. Потом он отвернулся. Несколько секунд спустя Джайлз посмотрел на Келсумбу: тот уже утих и спокойно точил свой топор.

Когда Джайлз отпустил замечание насчет обычая отрезать уши у побежденного противника, неподалеку от них стоял Томас Хватала. Возможно, он слышал вопрос. Именно Томасу предстояло стать противником Ванна в этом туре, но, похоже, его это нисколько не волновало. И вообще, этим утром Томас выглядел каким-то сонным. Вот и сейчас он зевал, широко разинув рот. Трудно было сказать, кто из оставшихся воинов был крупнее – Келсумба или Хватала. Джад Исаксон, бесспорно, был самым низким, а Джайлз ненамного превосходил его ростом. Отметив это про себя, Джайлз еще раз вздохнул.

Завтрак состоял из подгорелых лепешек, толстых и безвкусных, и воды. Впервые воинам вообще не подали мяса. Когда они принялись ворчать на прислуживающего им раба, тот невнятными звуками и беспомощными жестами – у бедняги был вырезан язык – пояснил, что ничего больше не доставили и что ему приходится выполнять куда больше работы, чем обычно, потому что