Немезида ночного ангела - Брент Уикс

Жизнь – это Великий Шторм, а я стою на его пути, жмусь к скале, сопротивляюсь ветру, который все крепчает и крепчает. Я вот-вот сорвусь, но мои крылья сломаны, а без них мне не взлететь, я могу лишь упасть.

Во что я превращаюсь без тебя, Элена?

Ви резко захлопнула книгу. Вскочила на ноги, тяжело дыша.

Ей нельзя это читать. Так неправильно. Неприлично. Быстро моргая, она стала расхаживать по библиотеке. Она не станет продолжать. Не станет. Они не заставят ее смотреть на Кайлара и видеть его таким.

Поперек горла Ви встал ком, который было не сглотнуть. Она потерла уголки глаз, хватаясь за ярость, которая уже утекала промеж ее пальцев и оставляла наедине с другим, куда более слабым чувством.

Элена была мертва. Ее подруга была мертва, и Ви, понимая, как тяжело ей будет читать о гибели Кайлара, почему-то не подумала, что ей вдобавок придется заново пережить и все воспоминания о смерти Элены.

«Ви, ты дура. Она была его женой. Конечно же он будет о ней думать!»

Две скорби – по Элене и по Кайлару – переплелись внутри Ви, и глаза зажгло от невыплаканных слез.

Она громко выругалась, проклиная сестру Аяйю.

Только после этого Ви подняла глаза и увидела, что сестра Ариэль смотрит на нее поверх очков, как испуганный суслик, вставший столбиком у края своей норы.

– Хочешь о чем-то поговорить? – спросила сестра Ариэль.

– Нет! – сказав это, Ви чуть не топнула ногой. – Поздно уже. Я спать.

– Если чувствуешь, что запасы умственных сил истощились, то лучше, конечно же, поспать, – ответила сестра Ариэль. – А утром на свежую голову…

Ви захлопнула за собой дверь, оборвав сестру на полуслове.

Спала она некрепко, недолго и запомнила один-единственный сон, который показался ей шуткой какого-то мстительного бога. Ей снилась тесная каюта и снился Кайлар, как он лежал в ее объятиях, как наслаждение сходило с его лица и постепенно заменялось безграничной нежностью к ней… а вместе с тем и горечью, и, наверное, сожалением. Скоро, слишком скоро, он отстранился от нее.

И Ви щемило от этого сердце. Как бы ей ни хотелось прижать Кайлара к себе, он всегда от нее отстранялся.

День третий

Глава 54

Самая большая глупость в моей жизни

Ви грохнула книгой о стол. Серый утренний свет озарял ее сухие глаза и свежее, спокойное лицо. Она запустила пальцы в волосы, рассеянно разделила пряди, готовясь заплести их в тугие косы. Затем вспомнила, что носить косы ей запрещено. Выругалась – но беззвучно, одними губами. Ругаться ей тоже не разрешали.

Сестра Ариэль уже – или до сих пор – сидела за столом в углу, окруженная кипами книг. На секунду смерив Ви взглядом, она молча продолжила свои труды.

Ви… то есть Виридиана, напомнила она сама себе… мысленно поблагодарила ее за молчание. Сестра Ариэль была не из тех, кто выспрашивает, вынюхивает и сует нос в чужие чувства.

Наверное, так было потому, что своих чувств у нее не имелось. Сестра Ариэль состояла из одного лишь ума, была мозгом с сальной седой кичкой.

Сдержав легкий вздох, Ви поправила стоящую рядом лампу, чернильницу и перья. Ровно положила перед собой книгу и развернула ее на нужной странице. Сказала себе, что справится. Должна справиться.

Начинался третий день. У нее оставалось четырнадцать часов.

– Вы были в Черном Кургане, когда все закончилось, – говорит гранд-мастер Витрувий. – Магия подобного масштаба калечит людей. Меняет все вокруг.

– Меня покалечила вовсе не магия, – отвечаю я. Голос мой звучит сдавленно.

Говорить об этом я не хочу.

– Я догадывался, – произносит гранд-мастер. – Даже мы, в Тоувере, многое слышали о произошедшем. Я соболезную, что вам пришлось столько потерять.

Я быстро моргаю, прогоняя слезы, и ветер чиркает одной по моей щеке.

– Дальше драться будем? – Я уже Исцелился. Не полностью, но достаточно. Драться будет не так больно, как говорить.

– Вы вернули лошадь, – говорит гранд-мастер Витрувий.

– Ну и что? – Лошадь? С чего это он вдруг о ней вспомнил?

– Почему?

– Не знаю. Не хочу прослыть конокрадом, наверное.

Он морщится, сначала недоуменно, затем с улыбкой.

– Вы убиваете людей за деньги, но конокрадство для вас табу?

– Может быть, я люблю лошадей больше, чем людей.

– Это не так.

– Нет, не так, – признаю я. – Но вам-то откуда знать?

– Работники станции сказали, что наездник из вас так себе.

– Серьезно? Вам не нравится моя верховая езда? Обидеть меня хотите?

– Вы же сами спросили! – Он с досадой всплескивает руками. – Кайлар, скажите мне, разве похоже, что я себя сдерживаю?

Мне хочется сказать: «Если так вы деретесь, когда сдерживаетесь, то я вас боюсь». Но вместо этого говорю:

– Да нет, не похоже.

– Я всыпал вам по первое число. Так скажите мне, молодой человек, если я не сдерживаюсь, то какого же черта сдерживаетесь вы?

Сказать ему правду я не могу. Что, в моем понимании, он невинен, а я не могу убить невинного и не потерять последние остатки человечности. Сражаться с ним и так тяжело. Если скажу, гранд-мастер поймет, насколько велико его преимущество.

– Вы ведь со всей отдачей следуете заветам своего братства, да? – спрашиваю я.

– Да. – Похоже, он не ожидал такого вопроса.

– Ну а я всегда возвращаю лошадей их хозяевам.

– Я понимаю, но…

– Даже если не всю лошадь, а только ее заднюю часть.

Он сразу же смеется.

Вот же черт.

Этой маленькой уловке меня научил Дарзо. По тому, как смеется человек, всегда можно понять, насколько он умен – только смотреть нужно не на то, над чем он смеется или как сильно; смотреть нужно, как быстро он начинает смеяться. Шутки срабатывают, когда застают человека врасплох. Дарзо считал, что по тому, как быстро человек реагирует на неожиданности в мирной обстановке, можно судить, насколько быстро он отреагирует в бою.

Гранд-мастер Витрувий не соврал – он очень умен.

Мне совсем не везет.

Я кланяюсь ему; плевать на Дарзо. Говорить я больше не могу. Мне нужен… как его называл Логан? Непенф[4]. Мне нужен непенф битвы.

Витрувий тоже кланяется, а затем, под завывания ветра и с проблеском первых рассветных лучей, мы начинаем сражение.

Теперь ощущения другие. Я возвращаюсь в границы своего тела, отбрасываю все лишнее. Прошлое и будущее. Мысли о поражении, победе, горе и тоске… вообще все мысли. Я стряхиваю их, как змея кожу, на миг становлюсь меньше, чтобы вырасти. Моя кожа становится чувствительнее, замечает не