Немезида ночного ангела - Брент Уикс

я не догадываюсь и даже не чувствую, что восходящий поток слабеет и вот-вот закончится, я понимаю это нутром. Тот же инстинкт подсказывает, что, если я хочу долететь до штормохода, мне придется изменить свою форму.

Но воздушные акробаты не ждут, когда я освоюсь. Они нападают.

Мое чутье поднимает крик… но слишком поздно.

Один врезается в меня сверху, пикирует так быстро, что я, в последний миг вильнув в сторону, не успеваю увернуться полностью, и он бьет меня по ногам.

От удара я лечу кувырком.

Страх вонзается в меня, как глефа бритвоклюва.

Ветер ревет в моих ушах, глаза превращаются в узкие щелочки, из которых ручьями льют слезы. Ослепленный, я кувыркаюсь, кувыркаюсь, кувыркаюсь и вылетаю из восходящего потока.

Я снова расставляю руки и ноги, а когда мои крылья расправляются и замедляют падение, понимаю, что перевернулся на спину и смотрю вверх, а не вниз.

Еще один силуэт пикирует на меня и, оставляя дымный хвост, проносится мимо, как ястреб, не сумевший схватить трепещущего голубя.

Я складываю крылья, переворачиваюсь, расправляю, и рядом, едва не задев меня, пролетает третий.

Пока я отчаянно барахтаюсь и стараюсь понять, откуда будет следующая атака, кто-то врезается в меня сбоку. Я камнем падаю вниз. Но нападающий хватается за меня.

Мы вместе летим к земле, и я замечаю блеск клинка. Бью врага лбом по голове, но на нем шлем. Он замахивается ножом, который держит по-дилетантски, не обхватив большим пальцем.

Я блокирую-выкручиваю-обезоруживаю-отнимаю-и-режу, не давая ему сообразить, что произошло. Отпускаю нож, хватаю акробата за шлем и едва успеваю притормозить резкое движение, чтобы не сломать ему шею. Убивать я не хочу. Оглушаю его сильным ударом по шее и отшвыриваю в сторону.

Я расставляю руки в стороны, а через секунду, ниже, он делает то же самое – и его сразу уводит в сторону. Я распорол ему левое крыло, и оно больше его не держит.

Еще два воздушных акробата пикируют вниз, мимо меня, чтобы спасти падающего товарища. Я уже выискиваю в небесах остальных.

Акробаты, которые пытались меня сбить и промахнулись, всячески стараются снова подняться, ищут оптимальный угол для крыльев. Если раскроют их слишком сильно, то потеряют в скорости – тогда ветер перестанет их поднимать, и они просто упадут. Если раскроют их недостаточно сильно, то сохранят скорость, но продолжат терять высоту быстрее меня.

С каждым вдохом земля и море становятся все ближе, а надо мной еще парят двое акробатов; у каждого есть кинжал и, что страшнее, годы опыта.

«Летать, кажется, просто», – думал я, позабыв, что, когда смотришь на профессионалов, любое занятие кажется простым. Похоже, что акробаты собираются напасть одновременно. Они уже зажимают меня с двух сторон, собираются отрезать от штормохода.

Вот только кое о чем они не знают: пусть мы все можем расставлять или прижимать руки и ноги, меняя форму крыльев, я вдобавок могу изменить их размер.

«Насколько ты крепкий?»

~– Ты сломаешься раньше меня.~

Ка'кари, похоже, бессовестно радуется своему ответу.

Мы летим вдоль самого края восходящего потока, но оба акробата настолько опытны, что их это ничуть не смущает. Один летит внутри потока, другой снаружи, однако они умело маневрируют и занимают позиции по обе стороны и чуть выше меня. Свернув внутрь восходящего потока, я широко расставляю руки, пропускаю через них талант и вмиг делаю крылья вдвое больше…

Ветер снова подхватывает меня, уносит вверх, а я сразу же прижимаю крылья к себе и превращаюсь в снаряд, которым выстрелили в небо. Я проношусь между двух акробатов, они пытаются полоснуть меня клинками, но промахиваются.

Снова расставив руки, я растягиваю и увеличиваю крылья.

Все небесные акробаты теперь подо мной, и я вижу, как они поворачивают к замку, над которым парят широкие воздушные змеи.

Самый нижний акробат врезается в змея и каким-то образом цепляет его к своей груди. Я гляжу на то, как его притягивают лебедкой к безопасному месту. Снизив скорость, он не долетает до конца, а падает в большую сеть, как раз для этого и установленную.

В ту же секунду ко мне наконец возвращаются мысли, и я, потеряв то чудесное единение с инстинктами, понимаю: когда-нибудь мне придется приземлиться.

А я никогда не приземлялся. Я не знаю, как нужно приземляться.

«Бегущий по шторму» впереди и далеко внизу, но мне хорошо видны световые дорожки на огромных распахнутых воздухозаборниках. Не сомневаюсь, огоньки были установлены специально, чтобы зрители во дворце знали, когда нужно прекращать празднество и идти смотреть на то, как отчаливает судно. Дорожки горят уже почти целиком.

Восхитительно.

Рассветные лучи рассеиваются в облаках пыли, поднятой ветрами-предвестниками Великого Шторма; из-за них небо затянуто мельчайшей взвесью, которая приглушает окружающие виды и окрашивает все в насыщенные рыжие тона. Зрелище великолепное. Прекрасное. Хотелось бы мне побыть в воздухе подольше – и не только потому, что я, наверное, расшибусь при приземлении.

Пассажиры и багаж уже погружены на корабль, и тот готов к отплытию: все сходни убраны, все двери герметично задраены. У иллюминаторов наверняка толпятся тысячи дворян, желающих перед путешествием в последний раз взглянуть на замок Стормфаст, но на гладкой спине гигантского чудища нет никого. Никто не хочет оказаться снаружи, когда нагрянет близящийся шторм.

Не считая огромной, похожей на акулий плавник мачты, из верхней палубы штормохода ничего не торчит; она скругленная и настолько огромная, что кажется плоской. Это хорошо – когда буду садиться на нее, ни во что больше не врежусь.

Воздухозаборники расположены в хвосте судна, поэтому я захожу на посадку с носа, теряю высоту, а вместе с ней и скорость – есть между ними какая-то арифметическая зависимость, которую я понимаю очень смутно и которая становится все более насущной по мере того, как я приближаюсь к железной палубе.

Без сильного ветра даже лучшему воздушному акробату было бы не провернуть то, что собираюсь сделать я.

Крылопланы способны парить на ветру и подниматься, но акробаты в костюме-крыле могут в лучшем случае скользить в потоках воздуха или управлять своим падением. Чтобы хоть немного подняться, такому пилоту нужно развить невероятную скорость.

Без постоянного, мощного ветра о безопасном приземлении не было бы и речи. Малейший порыв или воздушная яма подкинули бы меня вверх или уронили бы на несколько десятков футов. Но с таким-то ветром, стремительным и непрерывным? В нем я буду лететь быстро относительно воздушного потока, и медленно относительно земли… и палубы.

Значит, моя задумка возможна. Наверное.

Надеюсь.

Тот, кто умеет летать, точно бы справился.

А я не умею.