Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

месяц, – о, как я завидую тебе, Рати, ведь тебе не приходится иметь дело с этими ужасными аудиторами из Имперского казначейства! После долгого отмокания в чане – полуденные ванны я нахожу весьма бодрящими – я была только рада вернуться к вчерашним экспериментам. У меня есть привычка после долгого перерыва, вызванного бюрократическими надобностями, повторять тот опыт, который я проделывала перед тем, как заняться иного рода деятельностью. Такая практика помогает мозгу вернуться в поток работы. Посему я снова протестировала проводящую способность загадочных серых горошин.

Представь мое удивление, когда выяснилось, что горошины эти проводят шелкокрапинную силу почти так же хорошо, как и металлы! Неужели удалось обнаружить новый проточный материал? Для уверенности я провела опыт несколько раз подряд, после чего поздравила себя с решением повторить давешний тест, причиной вчерашнего провала которого явно послужила некая неисправность крунометра. Убедившись в том, что на сей раз никакой ошибки нет, я поместила горошины в кучу проточных материалов, решив позже изучить их более подробно.

Однако когда после ужина я вернулась в лабораторию и попробовала использовать то серое вещество в шелкокрапинной мельнице, она, к моей досаде, напрочь отказалась крутиться. Тогда я снова задействовала крунометр, и, представь, на этот раз горошины не проявили почти никакой проводящей способности.

Я пришла в полное недоумение. Что-то здесь явно было не так. Я позаимствовала у других младших исследователей еще несколько крунометров, но все они показали один и тот же результат. Серая субстанция отказывалась проводить шелкокрапинную силу.

Я тщательно проверила заметки, сделанные в ходе предыдущих опытов. Однако не обнаружила никаких явных изменений в условиях, способных повлечь за собой столь резкую перемену свойств. Что же я упускаю?

И как раз тут в мою лабораторию пришла группа уборщиков. Ожидалось прибытие в Последний Укус секретаря Кидосу с инспекцией, и архонт Ту пожелал, чтобы во всех помещениях было прибрано и чисто. Служанки и рабочие ввалились с тряпками, ведрами, ветошью и метлами. Я велела им делать свою работу и не обращать на меня внимания. Я собиралась только привести в порядок свои записки об опытах, а потом отправиться домой, чтобы на досуге поразмыслить над загадкой.

Признаться, я люблю, когда по вечерам в лаборатории довольно темно: так легче увидеть искры шелкокрапинной силы, а зрелище сие никогда мне не надоедает. Но это затрудняло работу уборщиков, и те попросили включить шелкокрапинные лампы. Я согласилась. Вскоре в комнате стало светло, как днем.

И представь, Рати, тут мне вдруг показалось, будто я слышу, как некий голос, тихий, словно бьющий из-под земли ключ, шепчет мне в ухо: «Посмотри на крунометр».

Никого из уборщиков рядом не было. Я в замешательстве оторвалась от неоконченных записок, и взгляд мой остановился на крунометре, все еще соединенном с серой горошиной. Стрелка прыгала, указывая на течение шелкокрапинной силы.

Рати, я просто глазам своим не поверила! Неведомое вещество, совсем недавно еще препятствующее прохождению шелкокрапинной силы, вновь стало его проводить. Я склонилась над крунометром, чтобы получше видеть, и стрелка, проворная, как угорь, прячущийся за рифом, резко метнулась назад и неподвижно застыла. Но стоило мне сесть, как она снова дико запрыгала. Эта стрелка словно бы играла со мной в прятки!

Я повернула голову и посмотрела на яркие огни у себя за спиной. А потом обернулась и увидела резко очерченные тени на полу и на стенах. И сообразила, что, когда я в первый раз ставила опыт с веществом, тоже был вечер, а во второй раз – ясный солнечный день.

Не в этом ли кроется причина?

Я провела ладонью над серой горошиной в крунометре, погрузив ее в тень. Стрелка метнулась к нулю. Я убрала руку, впустив свет. Стрелка вновь запрыгала.

Уборщики подумали, наверное, что хозяйка лаборатории спятила, потому как я вскочила, дико озираясь, и выхватила лампу из рук у молодой служанки. Я поставила лампу рядом с крунометром и увидела, как стрелка прыгнула вправо. Я пустилась в пляс и радостно завопила, а уборщики ошеломленно уставились на меня.

Можешь ли ты поверить в это, Рати? Я нашла материал, проводящий шелкокрапинную силу только в том случае, если на него попадает свет! Я открыла окулиум – вещество, способное видеть.

Такое везение сродни чуду: ведь сие просто немыслимое совпадение обстоятельств позволило мне вырвать у природы этот потрясающий секрет!

Засим прощаюсь и остаюсь твоей покорной слугой,

инженер-механик Кисли Пэро

Рати разбудила Фиро еще до первых петухов, настаивая, чтобы он немедленно отправил свой личный воздушный корабль в Гинпен за Кисли Пэро.

– Нельзя терять ни минуты! – тараторила она. – Это удивительное, просто невероятное открытие!

Кисли прилетела поздно вечером, когда звезды уже проделали половину пути по небесному своду, а всем людям давно полагалось быть в постели. Намереваясь перед сном немного расслабиться, она набрала в колодце воды, нагрела ее над очагом и наполнила бочку, дабы принять ванну. Путешествие получилось долгим и утомительным: почти всю дорогу они летели против ветра, и в какой-то миг Кисли пришлось самой сесть на весла, поскольку пилот объяснил, что получил от императора приказ доставить ее в Тиро-Козо безотлагательно.

Кисли добавила в бочку немного соли для ванн, присланной ей другом-алхимиком из Мюнинга, – предполагалось, что она творит чудеса с кожей, – и с наслаждением вдохнула ароматный пар. И как раз в тот момент, когда молодая ученая уже погружалась в чан, надеясь, что ее уставшие мышцы наконец-то испытают облегчение, в комнате неожиданно появилась Рати Йера. Рати установила на свою коляску шелкокрапинный привод, позволявший ей свободно разъезжать по мастерской и по полигону, проверяя, как продвигается работа над различными проектами, и раздавая команды подмастерьям, подобно коменданту, инспектирующему шумный порт, проплывая по нему на катере.

Кисли нырнула в воду так, что из бочки торчала только голова.

– Клянусь Близнецами, вот уж не ожидала сейчас тебя увидеть! В чем дело?..

– Немедленно вылезай и одевайся. Есть работа.

– Посреди ночи? Я, вообще-то, устала с дороги…

– Ты привезла весь имеющийся у тебя окулиум, как я просила? Расскажи мне все, что ты о нем знаешь. Абсолютно все!

Кисли с неохотой вылезла из чана. Когда Рати Йера говорила подобным тоном, она напоминала самую строгую на свете бабушку. Такую ослушаться просто немыслимо – придется подчиниться.

Среди всех хижин и палаток в Тиро-Козо только у гостевого домика Кисли ночью горел свет. Мотыльки, привлекаемые ярким пламенем лампы из китового жира, кружились возле окна, стуча в стекло, как шепчущие духи.

К рассвету пол в гостевом домике был покрыт листами диаграмм и чертежей. Со времени последнего