Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Оба обменялись церемонным рукопожатием, причем крохотная ладошка майтеры Мяты скрылась в мускулистой, громадной лапище Паука целиком.

– Ладно, уже сейчас могу сказать: я, считай, выиграл. Мы почти пришли. Вон, боковой коридор видишь? – пояснил Паук, указывая вперед. – Сворачиваем туда, а там до старой караулки – от силы пяток шагов. Кабы моих остудили, мы б их уже увидели.

Майтера Мята отрицательно покачала головой.

– Напротив, напротив, как ни хотелось бы мне, чтоб ты оказался прав. Живые, они услышали бы наши голоса и откликнулись.

Еще сотня шагов, и все трое свернули в боковой коридор. Едва миновав поворот, майтера Мята заметила человеческую ступню, торчавшую из проема двери.

– По-видимому, это Кракс, – негромко пробормотала она.

Паук широко развел руки в стороны, преграждая им с Реморой путь.

– Нет, это Гиракс. Я что у шпанцов, что у шкур прежде всего обувку стараюсь приметить. Башмаки о человеке рассказывают куда больше любых других причиндалов. Глянешь, и человечек перед тобой весь как на ладони. И, главное, куча народу об этом знает, но все равно. Работает как часы.

– Паук, а разве тот, другой, человек шел не к Гираксу? Где же он?

– Там, внутри, – хрипло выдохнул Паук. – Только не на виду… скорее всего. Если кто входит, в него ж не стреляют, как только на пороге увидят. Пускай сначала войдет. Так у стрелка две попытки вместо одной, если он вдруг ноги сделать попробует.

С этим он повернулся к Реморе.

– Патера, ты первым. Вытащи крест Паса, чтоб был на виду, а руки подними кверху. Ты – авгур, в ризах, ни ружья, ни других железок у тебя нет. По тебе стрелять не станут. Ну, я так думаю, не станут. Скажи им: у меня тут генералиссима. Пускай нас в покое оставят, не то остужу ее.

Ремора ошеломленно вытаращил глаза.

– Ты же недавно хотел помереть, так? Вот тебе и шанец. Шагай вперед, пока я сам тебя не пристрелил. Они стрелять не будут.

– Они уже знают, что мы здесь, – заметила майтера Мята, – поскольку услышали нас. Если не раньше, то уж сейчас-то услышали наверняка.

Паук, не сводивший глаз с Реморы, даже не взглянул в ее сторону.

– Я… э-э… как угодно, – пролепетал Ремора.

Слегка подавшись назад, он поднял руки и повернулся к проему двери.

– Гаммадион Паса, – напомнила майтера Мята. – Вынь его из-за ворота, пусть они видят.

Если Ремора и услышал ее совет, то оставил его без внимания. Под пристальным взглядом майтеры Мяты он, чуть замешкавшись на пороге, шагнул внутрь.

Выстрела не последовало.

– Здесь обычно солдат держали. В полном сознании, наготове, если вдруг что не так, – хриплым шепотом пояснил Паук. – До стражи еще… советник Потто однажды рассказывал, а он эти подземелья знает, как никто другой.

Умолкнув, оба замерли бок о бок. Из караулки, да и вообще откуда-либо не доносилось ни звука: тишину подземелий нарушало лишь еле слышное дуновение сквозняка.

– Надо было сказать ему, пусть оглядится там, – наконец подал голос Паук. – Хотя он, наверное, этим и занят.

– Пойду за ним, – объявила майтера Мята, шагнув в сторону двери.

– Куда, уд те в рот?! – зарычал Паук, ухватив ее за руку. – Делать будешь что сказано, а я говорю: стоять!

– Твое Высокопреосвященство! – окликнула майтера Мята Ремору. – Твое Высокопреосвященство, что с тобой? Отзовись!

Секунды две-три отзвуки ее голоса скакали гулким эхом меж серых стен, и вскоре майтерой Мятой овладело стойкое ощущение, будто в пределах слышимости, кроме них с Пауком, нет никого живого… но тут в коридор, обогнув мертвеца, вышел Ремора.

– Вода, майтера… генералиссима! – воскликнул он, потрясая толстостенной бутылкой крапчатого стекла. – Вполне… э-э… годящаяся для питья! Чистая, насколько я могу судить о ее… мм… достоинствах.

– А внутри – никого? – прорычал Паук.

– Никого, кроме разве что… э-э… мертвых. Еще двух вдобавок к тому, коего ты можешь… э-э… наблюдать отсюда. Застрелены из пулевых ружей, я… э-э… или же… мм… из одного и того же ружья. Вполне вероятно. Наши… э-э… спутники… вчерашние. И не только. Один из них – тот самый… мм…

– Кракс?

– Э-э… именно. Именно так ты его и… мм… назвал? Аттестовал? Представил.

Подойдя ближе, Ремора подал бутылку майтере Мяте.

– Полагаю, генералиссима, это он обронил. По всему судя… а? Достигнув… мм… апогея жизни. Кое-что пролилось, э?

Майтера Мята, не потрудившись ответить, припала губами к горлышку. Холодная, чистая, свежая, вода оказалась несказанно, неописуемо вкусной. С малых лет усвоившая, что Влагоносица Сцилла, богиня вод – первая среди Семерых, она не сознавала, сколь верно, сколь значимо сие откровение, вплоть до сего момента!

VII

Бурые механики

С интересом оглядываясь вокруг, Шелк никак не мог поверить своим глазам: неужто именно в этом загоне, в этих вот обнесенных оградой сарайчиках и делают талосов?

Восседавший на его плече Орев разочарованно каркнул.

– Дождь начинается, – объявила Синель, отбросив назад малиновые кудри, сощурившись и подняв взгляд к небу.

– Я все стараюсь припомнить, где появилась на свет сама, – призналась майтера Мрамор. – Кажется, ни малейшего сходства…

С этими словами она подтолкнула Мукор под спасительный кров караульной будки.

Если летуны в небе – к дождю, что может предвещать приземление летунов? Начало последних дней круговорота?

Подобные предположения Шелк решил оставить невысказанными.

– Мне следовало бы поинтересоваться этим давным-давно. Расскажи, майтера?

– А я ничего об этом не помнила до самых недавних пор. Пока несчастная майтера Роза не оставила мне в наследство множество новых деталей. Уверена, о них я тебе уже рассказывала.

– Рассказывала, – кивнув, подтвердил Шелк.

– Случилось это на прошлой неделе, в тартлицу. Да, они много лучше, чем старые, однако, установив их, я начала путаться… с трудом отличаю воспоминания Мрамор от собственных.

– Наоборот, майтера, – поправила ее Синель.

– Да, дорогая, ты совершенно права. Как бы там ни было, мне вспоминается просторное помещение с зелеными стенами. С множеством лежанок, а может, столов из металла – небольших, высотою примерно с кровать.

– А вот и охранник идет, – кивнув в глубину двора, предупредила Синель.

– На одном из таких, патера, лежала я, причем совсем без одежды… хотя о подобных подробностях упоминать, пожалуй, лучше не стоит.

– Нет-нет, продолжай. Ничего аморального в этом нет, а все, что ты сможешь вспомнить, может оказаться немаловажным.

– Так вот, лежу я, пробую загрузиться, а девушка по соседству со мной, помнится, села и сказала, что она-де обнажена, причем нимало в сем не ошибалась. После этого кто-то принес ей одежду…

Подошедший охранник, остановившись в паре шагов, лязгнул каблуками латных сапог и опустил руку на ствол пулевого ружья.

– Следуй за мной, кальд.

– Мокнуть – нет, – пробормотал Орев.

– А ведь он прав, – заметил Шелк, вместе со спутницами двинувшись за охранником. – Нельзя ли позаимствовать у вас зонтики? Особенно если нам, согласно моим подозрениям, придется ходить из постройки в постройку.

– Зонтики? Раздобуду, пока ты разговариваешь с управляющим, – посулил охранник и, рысцой обогнав Шелка, распахнул настежь дверь в кирпичную постройку, почти ничем не отличавшуюся от жилого домика средней руки.

– Мы можем подождать снаружи, – заверила Шелка Синель. –