Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Прекрасно. Туда я тебя и веду. Прошу прощения… минутку, только дверь открою.

Ускорив шаг, Ласточка устремился вперед, прямо под проливной дождь, и Шелк как можно скорее похромал за ним следом, с плеском одолевая углублявшиеся на глазах лужи. Ботинки его тут же промокли насквозь.

Широкая дощатая дверь, распахнутая Ласточкой, вела в просторное помещение вроде пещеры, с полом, усыпанным крупным песком. В паре шагов от дверей, на дне неярко освещаемой единственным светочем под самым потолком ямы, трудились трое рабочих.

– Тут у нас литейка, – объявил Ласточка, как только внутрь вошли майтера Мрамор с Мукор, укрывшиеся черным зонтиком. – Я всех гостей первым делом веду сюда, так как когда-то сам с нее начинал. Сколько песка пришлось просеять да перелопатить, да еще бегай куда пошлют, и все такое прочее… Работа тяжелая, грязная, однако ж кое-какие деньжонки я домой приносил, помогал отцу с матерью и доволен этой работой был, как ничем другим в жизни.

– Неужто вы из песка эти громадины лепите?! – воскликнула Синель. – Ни за что не поверю!

Тем временем Орев устремился в глубину помещения, поглядеть, что там да как, и скрылся во мраке.

– Кое-какие стеклянные части действительно делаются из песка, но не у нас. Вот это… – Сложив зонтик, Ласточка пристукнул его наконечником по усеянному песком полу. – Вот это – песок для формовки. Хорошего стекла из него не получится. Но некоторые крупные детали отливают в песчаных формах, что эти люди и готовятся сделать. Видите углубление, оставленное вынутой моделью? – спросил он, указав зонтиком в нужную сторону. – Эти круглые детали называются стержнями, а делаются из прессованного песка с добавлением крахмального клейстера, и если их не расположить с абсолютной точностью, не закрепить так, чтоб остались на месте, когда в форму льют железо, считай, отливка запорота. Сейчас ребята заняты подготовкой к отливке блока цилиндров, кальд…

Услышав последнее слово, рабочие дружно подняли взгляды.

Шелк сощурился, высматривая в темноте Орева.

– По-моему, для трех человек места здесь многовато.

– Вот если мы нынче получим от тебя, кальд, заказ, завтра с утра работа пойдет полным ходом и здесь будут трудиться восемнадцать человек, не считая шести мальчишек. Сейчас все, кроме лучших из лучших, отправлены на вынужденный отдых… что мне вовсе не по сердцу.

Ненавязчиво подхватив Шелка под локоть, Ласточка повел его в глубину помещения. Здесь голос управляющего пробудил к жизни второй светоч.

– Откровенно сказать, все они – мастера добрые, и мальчишки – парни смекалистые, тоже в скором времени добрыми мастерами станут, но… ничего не поделаешь. Терпеть не могу этих временных увольнений да сокращений, поскольку знаю: другой работы уволенным, скорее всего, найти не удастся. Однако если кому повезет, это еще того хуже, потому как работник-то для меня потерян, а необученного с улицы в цех не пошлешь: тут годы, годы ученья нужны!

– А в каком возрасте ваши мальчишки? – полюбопытствовала майтера Мрамор.

– В нынешние времена мы берем тех, кому не меньше четырнадцати… а сам я с двенадцати лет начинал, – с негромким, едва уловимым вздохом ответил Ласточка. – Тогда простои и сокращения тоже случались, но сейчас с этим куда тяжелее. Сейчас они вовсе дело обычное. В палестру я ни дня не ходил, однако жила на нашей улице женщина, знавшая грамоту – она-то во время простоев и обучила меня чтению, письму, счету… с арифметикой у меня, без хвастовства скажу, дела очень даже неплохи. Матушка моя с ней дружила, и она ничего не желала брать за учение, но я постоянно думал: ничего, однажды я дорасту до возможности с ней расплатиться. И ведь почти дорос, только-только в бригадиры здесь выбился… а она умерла.

– Позволь, я выскажу мнение не кальда, но авгура, – попросил Шелк.

– Как угодно. Я вообще-то не набожен, но, может, зря.

– Тогда я просто объясню: женщина, помогавшая тебе из дружеских чувств к твоей матери, также когда-то, в юности, получила помощь от человека, о котором ты даже не слышал.

– А что, – кивнув, подтвердил Ласточка, – очень даже может быть.

– Отплатить этому человеку она, совсем как и ты, не смогла, но, помогая тебе, списала с себя долги, а ты, помогая кому-либо, списываешь свои. Возможно, уже списал все подчистую – как знать?

– Я пробовал, кальд… пробовал раз или два.

– Вот ты говоришь, что не набожен. Я также, хотя совсем недавно был крайне религиозен, а посему не стану утверждать, будто сия передача благодеяний от поколения к поколению – универсальный способ, предписанный богами для выплаты подобных долгов, пусть даже это святая истина. Как бы там ни было, способ этот, определенно, очень и очень неплох, ибо позволяет человеку взглянуть в лицо смерти – ведь смерти не избежать никому – зная: он расплатился с круговоротом сполна.

– Возможно, и он уже расплатился с долгами, патера, наняв на работу этих мальчишек, – заметила майтера Мрамор.

Ласточка неопределенно пожал плечами.

– Не окупают они себя, это точно. Платим им карточку в месяц, но для нас они того не стоят. Однако мы это не ради благотворительности, не думай! Приходится, понимаешь, держать, чтоб ремеслу обучались, иначе понадобятся нам в один прекрасный день литейщики, а их и нет! Днем с огнем не сыщешь, какое жалованье ни предложи.

– В таком случае, отправив их на… на вынужденный отдых, так?.. ты совершил доброе дело. Теперь они смогут посещать палестру… а ведь если вы обучали их мастерству, они, очевидно, отправились по домам последними?

– Так и есть, – коротко подтвердил Ласточка.

Тем временем Синель увлеченно разглядывала невиданной величины черпак – огромную, чешуйчатую от окалины глиняную чашу, в которой вполне поместился бы человек.

– А в нем вы железо плавите?

Ласточка вновь сделался самим собой – бодрым, предельно деловитым.

– В точности так. Нагревают его вот в этом горне, – пояснил он, шагнув к сооружению вроде печи для обжига кирпича. – Топится горн древесным углем с принудительным наддувом и угля пожирает уйму. В тех бункерах вдоль стены, у входа, хранится запас песка: песок ведь с каждой отливкой хоть немного, да убывает. Эти бункера для древесного угля и металлолома. Наполненный ломом тигель опускают в горн, накрывают крышкой, а выждав положенное – в зависимости от количества лома – время, вынимают и льют металл в форму.

По другую сторону печи стоял еще один тигель, несколько меньших размеров. Запустив руку внутрь, Синель продемонстрировала Шелку неровный, наподобие застывшей дождевой капли, блестящий слиток желтого металла.

– Гляди-ка! На вид – почти как золото!

Выпорхнувший из темноты Орев окинул слиток пристальным взглядом.

– Это латунь, – пояснил Ласточка. – Для головы талоса требуются литые детали довольно сложной формы, а лить из латуни проще, чем из железа.

– Как я заметил, некоторые талосы носят шлемы, а некоторые нет, – задумчиво проговорил Шелк.

– На самом деле