Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

шлем талоса – часть головы, – поправил его Ласточка. – Можно сказать, заменяет теменную пластину. Хочешь, чтоб талосы, которых мы будем строить для города, щеголяли в шлемах? Можно включить в договор.

– Пока не знаю. Меня интересовало, обеспечивает ли шлем лучшую защиту для головы.

Перед мысленным взором Шелка возник убитый его рукой талос и мерцающая дизъюнкция клинка азота (как выяснилось, вовсе не принадлежавшего Гиацинт), поразившая его чуть ниже глаза, испаряющая металл, нанося смертельную рану…

Ласточка звонко хлопнул в ладоши, подстегивая светочи.

– По сути, нет. Вон там у нас формы для разных вариантов исполнения головы. Устройство их позволяет по мере надобности заменять одни части другими. Допустим, желаешь ты одну голову украсить носом, а другую пастью – и то и другое сделаем без повышения стоимости. Отольем нос и губы, какие тебе по сердцу, очистим отливки, и встанут они на место как миленькие.

– А какова толщина металла? – полюбопытствовал Шелк.

– От двух до четырех пальцев, смотря где мерить. Меньше двух – никак: расплав полостей не заполнит, – объяснил Ласточка и с гордостью указал на ряд довольно обшарпанных деревянных голов высотою без малого в его рост. – Вот они, кальд. Двадцать девять моделей! Части каждой подходят к любой другой, так что разных личин можно сделать без счета.

– Понимаю… но хватит ли толщины в два пальца, чтоб остановить пулю?

– Стр-релять – нет, – посоветовал Орев с плеча Синели.

– Смотря по обстоятельствам, кальд. К примеру, с какого расстояния штурмовик выстрелит? От дальности многое может зависеть. Опять же, под каким углом? Если стрелять прямо в лоб, да еще стоять близко, может, и пробьет. Мне такие случаи известны. Однако у талоса тоже оружие есть, и если он боеприпаса расстрелять не успел, вражескому штурмовику живым к нему так близко не подобраться.

– Уж это точно! – широко улыбнувшись, согласилась Синель.

– И что мы еще выяснили, – продолжал Ласточка, – штурмовики вообще в голову целятся очень редко. Грудная пластина и передняя часть брюха – цели куда как крупнее, но на них идет сталь. Вот доберемся до сварочного цеха, покажу.

– Пуля их пробивает?

Ласточка отрицательно покачал головой.

– О таком я даже не слышал. Нет, утверждать ничего не стану, тут испытания требуются, но если подобное когда и случается, такие случаи – из ряда вон.

Шелк повернулся к Синели.

– Помнишь, ты мне рассказывала, как вместе с Чистиком ехала на спине талоса и он в одном из коридоров наткнулся на солдат Аюнтамьенто?

Синель закивала.

– С нами еще патера Наковальня ехал, патера. И Орев тоже.

– А затем и один из раненых солдат?

Синель вновь закивала.

– Талос остановился, чтоб выстрелить… то есть, по-моему, для того, чтобы выстрелить, а Чистик насел на патеру: чего он, мол, к убитым с Прощением Паса не идет? Мертвых-то позади осталась целая куча. В коридоре светочи имелись, и кое-кто из убитых горел…

– Понимаю.

– Вот патера и пошел. Слез с талоса. Чистик просто… просто глазам своим не поверил. Тут талос увидел, что происходит, велел патере вернуться, а патера ему: только если, мол, ты и этого солдата с собой заберешь. А солдат этот Молом и был – имя мы после узнали.

– Дорогая, но разве любезно подвезший вас талос не погиб? – напомнила майтера Мрамор. – Кажется, ты рассказывала и о его смерти, и о том, как святой авгур, ваш спутник, принес ему Прощение Паса.

– Да-да, Синель, – согласно кивнув, подхватил Шелк, – вот об этом мне и хотелось бы услышать в первую очередь. Каким образом был убит ваш талос? Куда угодила пуля?

– По-моему, его вовсе не пулей убило, патера. Мол говорил, что ракетой. У нескольких солдат имелись ракетометы – я себе после такой раздобыла… Видимо, кто-то из них талоса и подбил.

Подавшись назад, Шелк присел на краешек тигля, дабы облегчить боль в лодыжке.

– Придется тебе извинить мое невежество, но с подобным оружием я совсем незнаком. Чем отличается ракета от ракетомета?

– Ракетомет стреляет ракетами, кальд.

– Да, верно… в точности так же, как пулевое ружье – пулями. Может, ракетомет следовало бы называть ракетным ружьем, но почему-то не называют.

– И ты, Синель, раздобыла себе такое оружие? Где же оно сейчас?

– Не знаю. Мол забрал, чтоб стрелять по тривигантским птероштурмовикам… это когда мы с Чистиком сидели в одной из ям, а тривигантцы летали повсюду вокруг, а ты говорил с нами из пневмоглиссера, подброшенного высоко в воздух. Потом кто-то заорал: прячьтесь назад, под землю, мне эта мысль показалась стоящей…

– Ракета устроена совсем не так, как пуля, кальд, – вмешался в разговор Ласточка. – Пуля – просто увесистый металлический цилиндр. Бьет в цель намного сильнее иглы либо камня, пущенного из пращи, но только потому, что она тяжелей, чем игла, и летит быстрее, чем камень. Ракета несет в себе взрывчатый заряд, отчего и наносит куда больше урона.

– Еще ракеты, по-моему, куда тяжелее, – добавила Синель. – Я видела, как штурмовики носят по сорок, а то и пятьдесят пуль…

– Патронов, – поправил ее Шелк.

– Без разницы. Вставляют их в специальный холщовый ремень и ходят как ни в чем не бывало. А вот если нагрузить штурмовика четырьмя или пятью десятками ракет, он, наверное, на ногах не удержится. Мой ракетомет, когда я нашла его, удобным был, легким, но Мол помог мне его зарядить, и после он стал куда тяжелее.

– Скажи, управляющий…

– Да, кальд?

– Не так давно ты упоминал о детали под названием «грудная пластина». Насколько я понимаю, эта деталь закрывает… я бы сказал, грудь талоса?

– В точности так, кальд.

– По словам Синели, солдат, с которым патере Наковальне удалось подружиться, счел, что талос был убит одной из этих штуковин… ракетой, пущенной из ракетомета, верно я выражаюсь?

Ласточка кивнул.

– В яблочко, патера, – подтвердила Синель.

– Но, если я правильно ее понял, в то время как талоса подстрелили, солдат находился у него на спине. Вопрос: откуда ему было знать?..

Ласточка ущипнул себя за подбородок.

– Ну он ведь пережил все это, верно? Должно быть, да, раз уж юная дама говорит, что после он забрал у нее ракетомет. Если он имел возможность взглянуть на подбитого талоса…

– Человек… видеть, – уверенно объявил Орев. – Ж-железный человек.

– В таком случае, кальд, он мог отличить пулевую рану от раны, нанесенной ракетой, без труда.

Шелк вновь кивнул, но, скорее, не управляющему, а самому себе.

– Припомни, Синель, куда его ранило? Не в лицо ли?

Синель отрицательно покачала головой.

– Нет, он еще разговаривал с нами. Куда точно, не помню, но явно ниже.

Шелк поднялся на ноги.

– Ты, управляющий, упоминал сварочный цех? Мне хотелось бы осмотреть его… и попросить тебя об одном одолжении. Нельзя ли отправиться туда немедля?

Покинув литейную, Шелк слегка поотстал от спутников, чтоб кое о чем расспросить Мукор.

– Ты говорила, что можешь летать даже в дождь, – начал он, с запозданием раскрывая зонтик, – а они на сие не способны. Кто «они»? Летуны?

Мукор промолчала, сверля его немигающим взглядом.

– Поэтому дождь и начинается после того,