Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Захар отвел взгляд. Он уже все решил.

— Пожалуйста... Неужели ничего нельзя сделать?

Характерник пригладил баки и вздохнул. Спрятал нож и пистолет за черес, сел возле раненого Максима.

— Пуля прошла навылет... Кости вроде бы не повреждены... Запрягай лошадей, — характерник принялся вокруг раненого.

— Разыскать его коня? – спросил джура.

- Нет времени.

Двадцать минут спустя всадники ехали сквозь чащу леса, которая становилась все гуще. Никакой дороги здесь не было и они будто шли наугад. Захар придерживал перед собой раненого Максима с наклоненной к груди головой, а Северин пытался понять, почему они не спешат в ближайшую деревню.

- Здесь вокруг никого нет, учитель.

- Имей терпение. Увидишь.

Северин решил сказать сейчас, пока не забыл.

— Я понял.

– Слушаю тебя.

- Отец выследил Вдовиченко. Он не мог не знать, что братья путешествуют вместе. Но этого мне не рассказал, — Северин говорил быстро, чтобы не потерять мысль. — Зато придумал любовницу, чтобы не сказать мне правду. Чтобы я стрелял наверняка. Ибо Игорь был убежден, что зная правду, я не смогу выстрелить в Максима.

Раненый захрипел. На губах сошла пузырьками кровь.

– И я действительно не смог бы. За что ведь?

Захар не ответил, придерживая без сознания Максима.

Из-за деревьев выскочил волк – настоящий, не оборотень. Шаркань и Рыжая остановились, заржали тревожно. Волк внимательно изучил путников, облизнулся и сел на задние лапы.

– Веди нас, – приказал Захар.

Волк повиновался. Побежал по известной ему тропинке, а кони осторожно следовали за ним, неохотно подчиняясь воле всадников, и вскоре уперлись в два древних бука, напоминавших великанов с копьями, превращенными в деревья.

— То, что ты увидишь, — большая тайна, казачье. Присягни открыть ее только во время больших затруднений, при необходимости, что действительно потребует того, и только тому человеку, которому ты действительно доверяешь.

– Клянусь, – сказал Северин.

* * *

На следующее утро долго будили Ярему, что становилось их утренним ритуалом.

– Вставай и сияй! Какого черта тебя так трудно добудиться? – спросил Игнат.

- Семейная черта Яровых, - гордо ответил Ярема. — Но щекотка помогает.

На улице трепетала ляпавица и Вишняк громко жаловался, что за неизвестные грехи получил на старости лет несчастье мокнуть в группе слабоумных молокососов. Ярема вздохнул, набил трубку, но Вишняк мгновенно напомнил ему, что он старый человек с больными легкими и туберкулезом от проклятого дыма. Ярема выбил трубку и подъехал к Северину.

– Понятно, почему его нам столкнули. Всюду неприятную рутину отдают новичкам, — Яровой фыркнул. — Вот что На-Сраке-Чиряк может знать такого ценного? Как искусно задрочивать людей?

– Послезавтра мы его избавимся, – ответил Северин.

– До послезавтра еще дожить надо! И я не гарантирую, что мы его не убьем. Ярема шмыгнул носом и указал на Гната с Филиппом. — Еще эти двое. Без брата Павла так тошно! Он постоянно языком хлопал, было весело. А теперь... И где он бродит?

Северин также заметил, что без Савки ватага потеряла незримый каркас. Каждый ехал отдельно, скапливаясь плотным ромбом вокруг Вишняка, когда кто-то выезжал навстречу на случай покушения. Остальное время только Яровой и Чернововк что-то между собой обсуждали, но предыдущее единство или его видимость окончательно исчезло.

Чернововку подумалось, что отец, наверное, из-за этого не переживал. Ведь главное – выполнить задачу.

Всадник на рыжей кобыле несколько раз появлялся на горизонте и быстро исчезал. Неужели действительно преследует?

— Надо доложить о возможном слежке, — сказал Северин Филиппу.

Тот кивнул.

Когда после обеда характерники вышли из корчмы, к ним потянулся нищий.

- Характернички-колдуньи, дайте бедняку дукачика, - у него были грязные ноги и чернозубая улыбка. — У химородников есть золото, много злата! Железо кровиночкой покропят, слова прошепчут, и вот уже полные сундуки злата... Поделитесь с обездоленным, последние сапоги у трактирщика оставил...

Ярема, который никогда не отказывался бросить несколько грош, отрубил:

— Если бы у нас было столько золота, то по корчмах бы не сидели.

Нищий скривился и заорал:

— А чтобы вас нищета осела, мухи лягнули, черти схватили! Бевзы сопляки, истуканы вонючие, вылупки бестолковые, уроды взбалмошные, выскребки проклятые...

— Словно за алфавитом ругается, — заметил Филипп.

Игнат сорвал Упыря в чвал и остановил перед нищим так, что конь встал на дыбы. Нищий упал, спасаясь от подкованных копыт, а Бойко выхватил одну из сабель, указал острием на немытую голову и прорычал:

— Еще слово, и я тебе, стерва, язык уткну.

Нищий закрыл рот обеими ладонями и испуганно вытаращил глаза. Игнат развернулся и бросил собратьям:

– Чего восставали? Это!

Вишняка, очевидно, инцидент поразил, потому что старый на время замолчал и даже носа не кривил. Северин, спасаясь от назойливых мыслей о Лине, выглядел таинственным преследователем.

– Нет, – сказал Филипп, подъехав к нему. — Утром несколько раз был, а теперь исчез. Понял, что мы его заметили?

— Может, это был не хвост.

– Я все равно сообщу.

У дуба Филипп направил очередные отчеты, а Игнат, пока Вишняк ходил в кусты, позвал ватагу к себе.

— Сукин сын Павлин написал письмо.

– Овва! - обрадовался Ярема. – Что пишет?

— Пишет, что продолжит поиски, потому что, во-первых, пари пари, а во-вторых, его все равно за самовольность накажут. Хочет попробовать хотя бы что-то найти перед выговором и уже якобы отковырял какую-то зацепку.

– Вот дурбецел.

Северин не сомневался, что Савку скоро найдут, и тогда ему придется не поздороваться. Но, тем не менее, восхищался его смелостью. Мог ли он поступить так же?

– Где он сейчас? – спросил Северин.

— Нарочно не говорит. Понимает, если нам прижмут яйца, мы расскажем.

- Брат Павлин делает глупо, - заметил Филипп.

Игнат только сплюнул и пошел к Упиру.

Северин оглянулся: показалось, будто на дороге грохнул всадник на рыжий кобыле. Там не было никого.

Этой ночью дежурить у Вишняка пришлось Яреме. Молодой шляхтич с видом мученика, направляющегося на избиение камнями, скрылся в комнате Марка. Наутро Вишняк, плюя слюной на бороду, кричал, чтобы никогда толстяка в комнату не пускали, потому что его адским храпом надо людей пытать.

— Это он так убийц отпугивает? — орал На-Сраке-Чиряк. – Иерихонскими трубами своей носяки защищает?

Ярема кусал губы. Его десница сжимала ныряльщика, лицо налилось густой красной краской.

Три дня в столице пролетели мгновенно. Три дня сопровождения