Тайны Троссард-Холла - Виолетта Орлова

я это понимал очень хорошо. Впоследствии мой отец разорился, и нам пришлось оставить Беру и скитаться по равнине. Чем больше я задумывался о произошедшем, тем более несправедливой и бессмысленной казалась мне жизнь. Я не понимал, зачем вообще жить, если в один неизвестный момент придет конец всем нашим начинаниям? Однажды мы с отцом остановились в лесу, чтобы передохнуть, как вдруг увидели человека, спускающегося к нам на единороге. И так это было удивительно — ведь я никогда прежде не видел этих животных. Всадник обратился к нам. Он спрашивал, желаем ли мы изменить свою жизнь. «Зачем? — спросил тогда я. — Зачем что-то менять, когда смерть все равно уничтожит наши планы?» Вингардио не ответил мне, но посадил нас на своего единорога. Мы долго летели и, наконец, оказались в удивительном месте. Сказочный город в необъятной долине, вечно освещенной солнцем, несмотря на то, что вне его стен бушевали холода. Мы спустились на небольшой холм, откуда можно было хорошо разглядеть это таинственное поселение. «Не правда ли, он прекрасен?» — спросил всадник, а мы только завороженно кивали головами, не в силах что-либо произнести. Я думал, что нет на свете города прекраснее Беру, но я ошибался. Внизу на поле играли дети, и была среди них девушка, которая следила за ними. Внешностью и станом она походила на армутов — жителей степей, которые были довольно редкими гостями в Беру. Стоит ли говорить о том, что незнакомка сразу же пленила мое сердце, как только я ее увидел? Да, мой мальчик, то была твоя мать — Иоанта. И даже не красота девушки поразила меня, но скорее та радость, которая светилась во всем ее существе. Она была приблизительно моего возраста, но я, в сравнении с ней показался себе уже дряхлым стариком. Вингардио заметил мой взгляд и сказал: «Видишь, какая она счастливая. А ведь ей скоро суждено умереть. Она тяжело больна и знает об этом».

Мы с отцом были в дикой растерянности. Мне было ужасно жаль столь юное, прекрасное существо, однако еще больше меня волновало то, что девушка была беспечна, словно пятилетний ребенок. Неужели ее не пугала такая страшная участь? «Дети имеют огромное преимущество перед взрослыми. Они не ищут решений на завтрашний день, а доверяют сегодняшнему. Они верят, что если в одном мире закрывается дверь, то она открывается где-нибудь в другом месте, поэтому им неведом страх смерти, и лишь впоследствии взрослые внушают его им», — сказал мне тогда Вингардио. «Я вылечу ее», — решительно ответил я, так как в сердце своем уже знал, что мне это под силу. Мне это было под силу даже не потому, что мне было известно какое-то особое лекарство, и не потому, что я обладал некими уникальными способностями. Просто мне искренне захотелось помочь другому, в этом и была вся тайна. Вингардио тепло улыбнулся, и я понял, что ему понравился мой ответ. Он спросил: «Вы потеряли смысл жизни, не так ли?»

«Вернее будет сказать, мы никогда его не знали, — уточнил я. — Потерять можно лишь то, чем обладаешь».

«Что ж, я вряд ли смогу его найти для вас… Но ответьте сперва на мой вопрос: в чем смысл любого действия?» — спросил тогда Вингардио и сам же ответил за меня: «Смысл всегда лежит за гранью самого действия. Например, когда мы строим дом, то цель наша — в нем жить. Строительство само по себе, без цели — совершенно бессмысленное занятие. Итак, смысл действия всегда вне его самого. И смысл жизни тоже нужно искать за гранью самой жизни, там, где мы встречаемся с Вечностью». Так сказал Вингардио и потом добавил, что мысли эти не его, и он сам однажды услышал их и счел весьма мудрыми.

Затем он научил меня естествознательству, и мои скудные знания врачевания расширились и обогатились. Я действительно вылечил Иоанту, и с тех пор мы были с ней вместе. Но что еще важнее — Вингардио помог мне самому исцелиться. Конечно, встреча с ним была лишь вторым шагом к исцелению, первым же считаю мое восприятие мира после опыта смерти близкого мне человека. Что дал мне этот опыт? Во-первых, я действительно по-другому взглянул на наш мир и, в частности, на других людей. Если раньше я видел человека недостойного, грубого, необразованного, в сердце своем я осуждал его или же насмехался над его невежеством и глупостью, одновременно превознося себя. Сейчас же, глядя на самого недостойного и грубого, я думаю — вот несчастный человек. Возможно, он уже столкнулся с тем же опытом, что и я, либо, возможно, ему это еще предстоит, и тогда он вдвойне достоин жалости, снисхождения и любви. Эта мысль, кстати, очень помогла мне в моем ремесле лекаря. Во-вторых, я по-другому стал смотреть на близких мне людей, не как на данность, присущую только мне, не как на вечное состояние, которое ничто не в силах изменить, но как на хрупкую хрустальную вазу, дорогое сокровище, любовь к которому нужно возгревать в себе постоянно. Вингардио действительно встретился мне в то время, когда мое сердце искало, находилось в состоянии борьбы, страдания, иначе говоря, в состоянии изменения. И он, а особенно знакомство с единорогами, этими мудрейшими существами, во многом способствовали еще большему моему изменению. Но представь себе мое разочарование, когда я увидел, что мой друг, наставник Вингардио постепенно уходит с дороги, которую сам же для себя предопределил. Как утрачиваются его связи с единорогами. Как он становится далеким и недоступным. А потом разделение, война… Теперь я уже даже не знаю, кем мне считать его…

Ирионус замолчал, и брови его нахмурились.

— А что стало с твоим отцом? — спросил Артур.

— Он не стал учиться естествознательству, сказал, что уже слишком стар. Однако Вингардио разрешил ему все же остаться в городе… Это был Воронес, то самое место, где сейчас возвышается Троссард-Холл. Как много воспоминаний о том времени и как мало всего осталось! К счастью, осталось самое важное. Я потерял Иоанту, но чувствую, что она не умерла. Вернее, она умерла в физическом смысле, но связь с ней не прервалась, понимаешь? Я не ощущаю себя одиноким. Каждый мой прожитый день приближает час встречи с ней. Я искренне в это верю. Ты должен знать, мой мальчик, даже если жизнь разделит нас с тобой однажды, а это когда-нибудь непременно произойдет, то не стоит слишком уж отчаиваться. Люди не стремились бы так к бессмертию, если бы его не существовало, понимаешь? На каждую нашу естественную потребность — например, в