Тайны Троссард-Холла - Виолетта Орлова

точно, как оно выглядело, добавь весу своим россказням, иначе как мы будем его искать? Но бедняга только пожимал плечами. Как можно описать его сокровище? А злые языки издевались: «Как же ты не помнишь, чем ты так дорожил? Верно, ты врешь нам?» Человек же простодушно начинал вспоминать. Действительно, каким же оно было? Когда мужчина держал его в кармане своей рубахи, то считал его как будто бы частью себя. И не задумывался даже никогда о том, как оно выглядит. Лежит себе и лежит, мое и мое. Но теперь он пытался найти что-то, его характеризующее.

«Ну, оно как любовь. Такое же чистое, прекрасное, возвышенное…» — начинал говорить человек, но его уже никто не слушал. Кто станет слушать о чем-то умозрительном и нематериальном? Вот если б сказал мужик, что оно похоже на золотую монету, так сразу бы и желающие помочь сыскались. А так непонятно — вроде найди то, незнамо что. А награда какова? В общем, не встретил человек себе помощников. Впоследствии он ушел от озера, но так и не оставил поисков. Во время странствий всем встречным человек рассказывал о своем сокровище, и оказалось, что он не одинок — многие люди так же потеряли свое сокровище и пытались его найти. Эти люди стали его семьей, и со временем они поняли, что ищут одно и то же. И видели они в поисках этих смысл своей жизни. Вера в то, что их сокровище где-то рядом, поддерживала их все это время. Однажды человек умер… Вот так. — Ирионус замолчал, задумчиво глядя на дно озера.

— И все? — с недоумением спросил Артур у отца. Ирионус только загадочно улыбнулся.

— … и нашел его. Свое истинное сокровище. Не зря же он всю жизнь провел в его поисках.

— Я не совсем… — начал Артур, но прервался. Ему почудился какой-то странный звук. — Отец, ты слышал?

Ирионус подошел к сыну, лицо его напряглось. Двое путников в страхе посмотрели вокруг.

— Это от воды! — сказал мальчик и указал вдаль. И действительно, гладь озера покрылась мелкой рябью. Вода красиво засеребрилась, желтые огоньки замигали в ней.

— Быстро отойди от берега! — в волнении вскрикнул Ирионус и с силой толкнул Артура ближе к пещерам. И вовремя. Огромная волна всколыхнулась будто живая, поднялась на высоту и с шумом обрушилась на берег, как если бы там на глубине какое-то неведомое существо породило ее и выпустило на свободу в желании утопить незваных гостей.

— Бежим, тут небезопасно! — вскричал Ирионус и кинулся к спасительным пещерам. Теперь не было времени выбирать, беглецы выбрали ту, что находилась ближе к ним по расстоянию. Вода, казалось, поднималась с огромной скоростью — еще немного, и весь оркестровый зал исчезнет в ее зеленоватой пучине. Однако же темный туннель подарил путникам спасение, так как он вел вверх, а не вниз. Вода из озера теперь не смогла бы им навредить. Артур и Ирионус бежали вперед без оглядки, даже не увидев, какое существо в озере пыталось заманить их в свои чертоги. Впрочем, особого желания его видеть они и не испытывали.

Спустя какое-то время бежать стало сложнее, так как лаз круто забирал наверх. Приходилось вползать на большие камни, помогая друг другу. В какой-то момент Артур остановился, поняв, что не может дальше идти. Единственное, что ему хотелось сделать — это упасть и забыться. Ирионус старался держаться, однако усталость, нервное истощение и рана давали о себе знать. Он шел, шатаясь, и в теле его уже не было прежней силы.

— Мы должны отдохнуть… — наконец проговорил профессор, когда они с трудом вползли на очередной склизкий камень.

— Впереди ровная дорога! — уставшим голосом пробормотал Артур. Он хотел придать своим словам толику энтузиазма, но едва ли у него это получилось.

— Что ж, мы преодолели подъем. Теперь нам будет легче идти. Только отдохнем… — сказал профессор, поудобнее устраиваясь на камне. Сравнительно комфортно расположившись, он тут же закрыл глаза. Артур тоже последовал его примеру, но сон был тревожным и походил скорее на забытье. Мальчик видел Троссард-Холл таким, какой он был ранее — покинутые развалины. Ему представлялись страшные животные, которые гнались за ним по лесному лабиринту. И опять вода. Вода была самым страшным из его кошмаров. Мальчик очнулся, нервно стуча зубами. Оказалось, что Ирионус уже не спит. Мужчина сидел, прислонившись к влажной стене пещеры, глаза его отстраненно смотрели вперед. Именно в этот момент, в зеленом отблеске сталагмитов, Артур вдруг уловил некое сходство черт лица Ирионуса с его собственными. Он действительно был похож на своего отца. И несмотря на усталость и заметные морщины, делавшие лицо профессора старше своего возраста, он казался мальчику сейчас таким родным и близким. Перед ним находился человек, который знал и любил его мать. Тот, кто всегда, пусть даже незримо, защищал его жизнь с самого рождения… Тот, кто бесконечно мудрее, но при этом гораздо доступнее, чем любой из мудрецов. Тот, кто является стержнем семьи, ее основанием, хранителем, и без которого само ее существование можно было поставить под сомнение.

Ирионус заметил, что Артур проснулся и тепло улыбнулся ему. И, надо отметить, сейчас мальчику уже не казалось, что профессор улыбается неискренне.

— Как ты познакомился с Вингардио? — спросил Артур. Мальчику хотелось знать больше подробностей жизни его отца.

— Скорее это он познакомился со мной. Так бывает, что в определенные моменты жизни нам отнюдь не случайно встречаются люди, которые могут изменить все наше мировоззрение и жизненный уклад… Я был единственным ребенком в семье, что, признаться честно, меня основательно испортило. Мне казалось, что весь мир существует и функционирует исключительно для меня. Мои родители были вполне зажиточными беруанцами, наш гнездим располагался на одной из самых высоких веток, и я никогда ни в чем не нуждался. Науки и ученья давались мне легко; возможно, я весьма преуспел бы в лекарском деле и стал бы знаменитым врачевателем. Однако на тот момент я не видел смысла в этой профессии, ибо, чтобы быть хорошим лекарем, надо уметь любить людей, а я любил, увы, только себя. Потом, однако, произошло то, что изменило мою жизнь. Моя мать покинула нас, будучи очень молодой, от неизвестной тогда болезни. Горе мое было тяжело, муки совести терзали меня. Мне казалось, что, если бы я хоть чуть-чуть любил кого-то, кроме себя, все могло бы быть совсем иначе. Наши друзья отошли от нас — я чувствовал, что они осуждают отца. Им все казалось, что он недостаточно горевал, но что они знали! Он держался только из-за меня,