Тайны Троссард-Холла - Виолетта Орлова

Однако я заметил, что здание библиотеки все же сгорело не полностью. Казалось, что добрая его треть была даже не тронута огнем. Мы решили остановиться в этом городе на ночь, чтобы наши кони смогли передохнуть и набраться сил после долгого пути. Ночь спустилась на наш маленький лагерь, и в какой-то роковой момент мною овладело нетерпение и безумство такого рода, что я, почти не размышляя, бросился внутрь уцелевшей постройки с отчаянным желанием отыскать хоть какие-то крупицы былых знаний и могущества, что могли чудом уцелеть при пожаре. Это меня и погубило, как губит всякого человека нечестивая одержимость. Найдя какой-то обрывок пергамента на одной из уцелевших полок, я принялся судорожно читать его, искренне надеясь всем сердцем, что это один из свитков, который поможет мне вернуть хотя бы малую толику былых знаний. Но это оказалась коварная ловушка. Прочитав надпись, я оказался здесь, в пещере.

— Так же, как и мы! — воскликнул Артур. — Это один и тот же человек отправил нас сюда! И он знал о том, что мы все ищем свиток.

— А мне бы хотелось больше узнать про Арио Клинча… — задумчиво сказал Ирионус. — Что-то не дает мне покоя… Ты упомянул, мой друг, что он не мог прочитать свитки, но при этом был весьма одарен, как же это может быть? И как же он мог переписывать рукописи, при этом не вникая в их смысл?

— Очень просто! — пожал плечами Вингардио. — Это неумел.

При этих словах в пещере воцарилась такая тишина, что слышно было только негромкое потрескивание костра. Ирионус и Артур переглянулись. Да, они подумали об одном и том же. Это, верно, был тот самый неумел, который оказался в Воронесе тогда, когда туда прибыл Совет Четверых в надежде найти свиток раньше Вингардио. Он был там все время и притворялся, что ни на что не способен, в то время как сам восстановил все свитки библиотеки и спокойно дожидался приезда своего господина. Именно он крутился все время рядом с ними и подслушивал их разговоры. Именно он мог услышать, что Ирионус направляется в Делию к своей жене и сыну. Но все остальное было непонятным. Зачем убили Иоанту? Кто отправил Вингардио в пещеру? Наконец, кто покушался на жизнь Артура, и кто поместил их в это ужасное место, непригодное для жизни?

— Я всегда думал… Я был уверен, что неумелы… Не способны обучиться нашему языку…

— Наша беда в том, что мы порою, превознося свои собственные способности и добродетели, не можем увидеть их в окружающих. Самый слабый и ничтожный может быть первым среди первых. Думаю, невежество начинается с излишней гордости. Арио Клинч умел все, и лишь естествознательство было ему недоступно. Думаю, это связано с тем, что единороги дали силы именно человеку, а он таковым не являлся. Вот почему я мог доверить ему написание любых свитков, не боясь, что он использует их против меня.

— Если Арио Клинч и восстановил последний свиток единорогов, который возвращает силу, то я не смог его обнаружить, хотя просмотрел в библиотеке каждый угол… Может быть, неумелу все-таки не стоило доверять, и он обманул нас всех? — воскликнул в сердцах Ирионус, глядя на горящий костер.

Вингардио с грустью посмотрел на своего бывшего ученика.

— Жаль, что ты не услышал меня. Я сказал, что он был мне истинным другом, а это значит то, что он бы скорее пожертвовал собой ради меня, но никогда не предал бы. Мы порою превратно понимаем такие понятия, как «дружба», «любовь»… Наше извращенное видение не позволяет нам придавать им правильный смысл.

— Ты же сам говорил, что использовал его, — пожал плечами Ирионус.

— Вначале так и было. Но в любом деле, если думать только о себе, ничего не получится. Если мы ищем друзей, чтобы нам не было одиноко и скучно, или с нами был кто-то, с кем мы поделимся своими сокровенными мечтами, интересами — дело обречено на провал. Потому что друг — не для «тебя». Напротив, «ты» — для друга. Но когда я это понял, я его уже потерял. А неумелы куда способнее в этих вопросах, чем люди.

— Но зачем тогда он сжег мой дом? — почти с яростью выкрикнул Ирионус. Впрочем, эту фразу мужчина сказал скорее в сердцах, от избытка переполнявших его эмоций. Ведь было понятно, что в Делии на него напал вовсе не карлик, а человек, являвшийся естествознателем, который казался при этом куда более могущественным, нежели обычный ученик Вингардио.

— Мы с тобой этого не знаем, — просто ответил бывший повелитель естествознателей. — Кстати, а зачем ты искал свиток, мой друг? — вдруг спросил он.

— Чтобы… Чтобы уничтожить его. Или… Вернуть единорогам, — дрожащим голосом ответил профессор Каучук. Артур с удивлением посмотрел на своего отца. Ему почудилась неуверенность в его ответе.

— Порою наши благочестивые цели настолько затмевают все остальное, что мы уже ничего не видим, кроме них. Это тоже может отвернуть от истинного пути.

Ирионус неуверенно кивнул, соглашаясь.

— Не печальтесь, — продолжил Вингардио. — Хоть это и грустное место, но все же не самое грустное из всех возможных. Тем более, что у вас есть шанс вернуться.

— Что? — воскликнул Ирионус.

— Как я и сказал. Господа, вы ведь уже познакомились с пещерой? Поистине великолепное творение единорогов…

— Как нам выбраться отсюда? — поспешно спросил Ирионус, перебив своего бывшего наставника.

— Обожди, друг моей юности, — криво усмехнулся Вингардио, обращаясь преимущественно к Артуру. — Эта пещера — искусственный резервуар, накрытый неким куполом. Она создавалась для единорогов — тех, кто отступил от светлого пути. Единорогам с преступными помыслами отсюда уже не выбраться, но, как правило, они к этому и не стремятся. Я уже давно знаю про эту пещеру. Мне понравилась ее идея, хоть поначалу я понимал ее по-иному. Я думал, что это некое подобие тюрьмы, куда можно посадить преступников, отделив их тем самым от всего общества. Но здесь смысл в другом. Единороги, оказавшиеся здесь, сами раз и навсегда отделили себя от других. Они попадали сюда не в наказание и не с целью исправления, как бывает у людей. Просто тьма не может находиться рядом со светом. Тьма всегда сама будет себя от него отделять. Когда я был снаружи, мне плохо понималась эта концепция, и потому я подумал, что смогу тут держать неугодных мне естествознателей. Предателей. Во время войны я многих отправлял в