Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Брат лишь мельком глянул на нее и сказал:

– Здесь его не было. Он снова нас перехитрил.

– Может, и так. Но он все равно проиграет. И даже если убьет тебя, хаем Мати никогда не станет. Утхайем и поэты его не поддержат.

– Сейчас дело не в престолонаследии, – сказал Данат. – Им движет месть.

– Возможно, – согласилась Идаан.

Над гладью озера пронеслась птица, у самой воды она пронзительно закричала и нырнула, а через несколько мгновений снова взмыла с серебристой рыбой в когтях.

В голубом небе просматривался белесый полумесяц. От озера тянуло холодом, ветер клонил тростник и отбрасывал назад волосы Идаан.

Данат вздохнул.

– Трудно было убивать Кайина? – спросила Идаан.

Он посмотрел на нее так, будто поражен тем, что она решила задать ему такой вопрос. Идаан не отвела взгляда, и в итоге он сам отвернулся.

– Да, трудно, – признал Данат. – Я любил его. И сейчас мне их обоих не хватает – и Кайина, и отца.

– Но ты все равно это сделал.

Данат кивнул. Идаан шагнула к брату и поцеловала его в щеку. Короткая щетина слегка уколола губы, и, удаляясь от берега, Идаан терла рот тыльной стороны кисти, чтобы избавиться от этого ощущения.

Пройдя десять шагов, Идаан наложила стрелу на тетиву и подняла лук. Данат все еще смотрел на гладь озера. Идаан хладнокровно определила направление ветра и расстояние до цели…

Стрела вонзилась в затылок, послышался треск, как будто топор расколол полено. В первое мгновение казалось, будто Данат ничего не заметил, а в следующее он обмяк и плавно опустился на землю. Кровь пропитывала ворот плаща. Когда Идаан подошла к собственноручно убитому брату, светлая ткань уже была красной, как кусок свежего мяса.

Идаан опустилась на колени, взяла Даната за руку и посмотрела на воду.

А потом неожиданно для самой себя поняла, что поет. По плану она должна была кричать, визжать и звать охотников на помощь, но вместо этого – запела. Это была старинная скорбная песня, которую она слышала в темных подземельях в холодные зимы. Плач, сохранившийся в памяти людей еще с имперских времен. Идаан даже не понимала смысла его слов, но они несли боль и наполняли ее и весь мир великой печалью.

Наконец к Идаан неуверенно приблизились два охотника. Она не видела, как они вышли из-за деревьев, но, услышав шаги, не повернулась.

– Пока мы вас ждали, – сказала она, – моего брата убил Ота или кто-то из его сообщников.

Охотники переглянулись. Они молчали так долго, что Идаан даже стало дурно до тошноты. Неужели не поверили?

Так ли уж они верны Дому Вауенги, чтобы скрыть столь чудовищное преступление?

Наконец старший из двоих сказал срывающимся от ярости голосом:

– Мы отыщем его, Идаан-тя! Пошлем за остальными, перевернем каждый камень на этой горе, но найдем его.

– Это не вернет моего отца. И Даната. Больше некому стоять рядом со мной на моей свадьбе.

Идаан осеклась, по щекам потекли слезы. Она удивилась тому, что почти не пришлось притворяться.

Идаан с нежностью прижимала к себе мертвого брата, как будто убаюкивала, и чувствовала, как его кровь пропитывает ее одежду.

– Я приведу его коня, – сказал второй охотник. – Мы привяжем тело…

– Нет, – перебила его Идаан. – Доверьте его мне. Я отвезу его домой.

– Путь до города неблизкий. Вы уверены, что…

– Я отвезу его домой, – повторила Идаан. – Окажись на его месте я, он бы сделал то же самое. Так в нашей семье заведено.

В итоге охотники положили Даната на круп ее лошади и надежно привязали. Чуя кровь, лошадь нервничала и то и дело пыталась свернуть с дороги, но Идаан крепко держала удила, уговаривала, требовала, ворковала, наклонившись к самому уху. А потом запела скорбную песню, которая овладела ею на берегу озера.

Идаан не испытывала печали и ни о чем не сожалела. Но и не торжествовала. Она словно застыла во времени, в благословенном мгновении между ударом и болью.

В ее сознании жили лишь песня и треск расколотой стрелой кости.

Фермерский дом стоял недалеко от дороги, а за ним протекал ручей, впадающий в реку, которая все еще несла мертвые тела по направлению к Мати.

Стены были толщиной с вытянутую руку взрослого человека, а двери имелись и с фасада, и с задней стороны. Распахнутые на втором этаже снежные двери впускали в дом свежий летний воздух. Деревья были высажены так близко, что дом казался частью пейзажа. Лошадей держали на первом этаже, так что случайно оказавшийся в этих местах путник не мог их заметить.

Амиит провел Оту по лестнице в хорошо освещенную комнату. Обстановка здесь была самая скромная: стол, несколько грубо сработанных деревянных стульев, незажженный фонарь и широкий, низкий шкаф.

На столе ожидала нехитрая еда – жареная курица, свежий сыр и ранние яблоки. Для Оты, изголодавшегося и еще не до конца осознавшего, что с ним произошло, все это пахло божественно.

Амиит жестом предложил ему сесть, а сам достал из шкафа две глиняные кружки и две фляги – одну с вином, другую с водой.

Ота оторвал от курицы ножку и вцепился зубами в приправленное эстрагоном и черным перцем мясо. Закрыл глаза и блаженно улыбнулся – это была самая вкусная пища в его жизни.

Амиит усмехнулся.

– А ты, мой старый друг, похудел, – заметил он и налил себе вина, а Оте вина пополам с водой. – Я-то думал, в Мати жилье и кормежка будут получше.

– Что происходит, Амиит-тя? – спросил Ота, принимая протянутую ему кружку. – По моим последним сведениям, меня собирались казнить как преступника или благороднейшим образом умертвить в процессе престолонаследия. А это… – Он обвел кружкой комнату. – Такого варианта у меня не было.

– Все верно, на этот вариант утхайем не давал согласия. – Амиит устроился за столом напротив Оты, взял с блюда яблоко и, пока говорил, медленно вертел его в руке: нет ли червоточин. – На самом деле у меня есть сведения лишь о половине происходящего в Мати, а может, и того меньше. После нашего разговора, когда ты решил сюда отправиться, я подумал, что было бы неплохо приступить к реализации кое-каких планов. Ну, ты понимаешь, на случай, если откроются определенные возможности. Для Дома Сиянти было бы очень выгодно, если бы один из наших младших посыльных стал хаем Мати. На тот момент это казалось маловероятным, но…

Амиит пожал плечами и надкусил яблоко. Ота, успевший расправиться с куриной ножкой, тоже взял яблоко. А вино, даже разбавленное, показалось ему довольно крепким.

– Мы послали наших людей, – продолжил Амиит, –