Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

с помощью одного из воинов устраивался на сиденье, успел задаться вопросом: эти носилки изобретены специально для него или такие приспособления всегда хранились в башне?

Самый крупный из воинов поплевал на ладони и взялся за нижние концы жердей, приняв на себя больший вес, а его товарищ – за верхние, и спуск начался.

Ота сидел спиной к центру винтовой лестницы и смотрел на изгибающуюся каменную стену. Воины кряхтели, поругивались под нос, но спускались быстро. Тот, что шел вторым, один раз споткнулся, и первый рявкнул на него.

Серые камни, запах пота и фонарного масла, – казалось, этот спуск никогда не закончится. Ота то и дело ударялся коленями о стену напротив и затылком о стену позади. Когда была преодолена половина спуска, первого крупного воина сменил другой. Ота опять застыдился и даже хотел слезть с носилок, но сильная рука командира удержала его на месте.

– В начале пути вы приняли верное решение, пусть так и остается.

Вторая половина спуска далась Оте легче. В голове начало проясняться, а в душе зародилась безумная надежда.

Его спасают!

Но кто эти люди и с какой целью они делают то, что делают?

Он вспомнил убитых стражников, и в голове прозвучал голос Киян: «Как я смогу защитить мой дом?»

Их всех могут убить – как его тюремщиков, так и его спасителей. И все во имя традиции.

Когда спустились до уровня земли, Ота догадался об этом легко – стены здесь были толще, проход, наоборот, сузился, в прорезях окон виднелись проблески огней, и со всех сторон доносилась нестройная музыка.

У основания лестницы воины поставили носилки и подхватили Оту с боков – так обычно несут захмелевшего товарища менее пьяные собутыльники.

Командир протиснулся вперед. Его лицо было суровым, но Ота понял, что этот мужчина доволен собой и ему нравится происходящее.

Тихо и быстро они прошли по извилистым коридорам и наконец выбрались в переулок. Там ждала крытая повозка, запряженная парой лошадей.

Воины подсадили Оту, командир и двое его людей залезли следом, и возница хлестнул вожжами лошадей. Копыта цокали по мостовой, повозка то и дело накренялась, командир ловко закрепил задний полог, но не туго, чтобы можно было выглядывать наружу. Масляный фонарь погас, и в повозке запахло дымом.

– Что там происходит? – спросил Ота.

– Ничего, – отозвался командир. – Нам же лучше, чтобы все так и оставалось. И больше никаких разговоров.

Так они и ехали – молча и в темноте. У Оты слегка кружилась голова. Повозка дважды повернула налево, а потом направо. Возницу то и дело кто-то окликал, он отвечал на ходу и ни разу не остановился. Ветер хлопал пологом из плотной ткани, а когда стих, Ота услышал журчание воды.

Они въехали на южный мост. Свобода!

Ота широко улыбнулся, но тут же представил последствия своего освобождения, и улыбка слетела с губ.

– Не знаю вашего имени… Простите, но я не могу на это пойти, – сказал он.

Командир повернулся в его сторону. В повозке было темно, и Ота не мог разглядеть его лица, но живо представил удивленно вскинувшиеся брови.

– Я вернулся в Мати, чтобы защитить одного человека… женщину. Если я исчезну, снова появятся причины ее подозревать. Мой брат может убить ее, посчитав, что она замешана во всем. Я не могу этого допустить. Мне очень жаль, но мы должны вернуться.

– Так ее любите? – спросил командир.

– Она ни в чем не виновата. Причина во мне одном.

– Говорите, все это по вашей вине? Ну тогда вам за многое придется ответить.

Ота по интонации понял, что командира забавляет диалог, и сам невольно улыбнулся:

– Ну, может, не я один во всем виноват, но не могу допустить, чтобы кто-то причинил ей вред. Так просто ее в покое не оставят, и я готов заплатить свою цену.

В повозке повисла тишина, а потом командир тяжело вздохнул и сказал:

– Вы благородный человек, Ота Мати. Хочу, чтобы вы знали: я это ценю. – Он еще раз вздохнул и коротко скомандовал: – Связать его! И кляп вставить не забудьте. Мне тут крики о помощи ни к чему.

Оту мгновенно повалили на пол из грубых досок. Кто-то уперся коленом ему между лопаток. Руки заломили за спину. Он хотел было закричать, но в открытый рот затолкали скомканный кусок толстой ткани. Так глубоко затолкали, что у него начались позывы к рвоте. Потом закрепили кляп кожаным ремешком. Ота даже не понял, когда ему успели связать ноги, но меньше чем через двадцать вздохов оказался совершенно обездвижен. Руки тоже были связаны за спиной, причем и в запястьях, и в локтях.

Колено переместилось с лопаток на поясницу и теперь на каждом пустяковом ухабе больно давило в позвоночник.

Ота попробовал дернуться, тот, кто прижимал его коленом, тихо выругался и ударил по голове чем-то твердым.

– Я же сказал: тихо! – пробормотал командир и выглянул за задний полог повозки.

Ота извивался и рычал от бессильной злобы, но на него уже никто не обращал внимания.

Повозка продолжала свой путь в ночи, в какой-то момент она съехала с мощеной дороги на проселок. Стих топот копыт, под колесами зашуршала трава. Его увозили из города.

Примерно через три ладони забрезжил рассвет. Ноги командира – а это все, что мог увидеть Ота, не поднимая головы, – были лишь чуть темнее полумрака внутри повозки. Ота услышал щебет ласточки, колеса загрохотали по твердому, явственно журчала вода.

Мост через мелкую реку.

Повозка выехала на сушу, командир перестал выглядывать за полог и распорядился:

– Передай, пусть остановится. – И повторил: – Останови повозку, говорю. Живо!

Воин, который давил коленом Оте в поясницу, чуть пошевелился и заговорил с возницей.

Повозка перестала раскачиваться и стала.

– Слева за деревьями какой-то шум, – сказал командир. – Баат, иди посмотри. Если заметишь что-нибудь подозрительное, бегом назад.

Воин, удерживавший Оту, выбрался из повозки. Ота перевернулся на спину, и ему никто не помешал. Теперь, когда стало светлее, он мог разглядеть суровое лицо командира и встревоженное лицо второго воина.

– Так-так, это уже интересно, – сказал командир.

– Что там? – спросил воин и вытащил меч из ножен.

Снова выглянув наружу, командир жестом приказал воину отдать ему меч. Тот подчинился.

Командир с легкостью опытного фехтовальщика подхватил оружие.

– Может, и ничего, – спокойно произнес он, а потом спросил: – Ты ведь был со мной, когда я служил западникам?

– Да, это мой первый контракт.

– Ты всегда был хорошим воином, Лачми. Хочу, чтобы ты знал: я это ценю.

За этими словами последовал молниеносный удар. Воин завалился на спину, из шеи хлынула