Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Слева из боковой комнаты донеслось пьяное пение, и в зал, пошатываясь, вошел библиотекарь. Раскрасневшийся Баараф широко улыбался, от него разило вином и кое-чем покрепче. Он неверной походкой приблизился к Маати и обнял как родного брата.

– Никто и никогда не любил все эти книги сильнее, чем мы с вами, Маати-кя. На дворе лучшее празднество поколения – вино рекой, горы еды, все поют и танцуют… Я брошусь с какой-нибудь башни, если следующей весной не народится тьма младенцев, совсем не похожих на своих законных папаш. А что же мы? Мы предпочли прийти сюда.

Баараф широким жестом обвел полки, ниши и сундуки с книгами, свитками и манускриптами. Казалось, еще немного – и он расплачется от нахлынувших чувств. Маати подошел к библиотекарю, похлопал его по спине и проводил к деревянной скамье. Усевшись, Баараф уперся затылком в каменную стену и улыбнулся совсем по-детски:

– Я не так уж и пьян, как может показаться.

– Уверен, что не так, – согласился Маати.

Баараф постучал ладонью по скамье, приглашая сесть рядом. Маати не нашел слов для вежливого отказа, да и причин на то не было. Вернуться к столу с заметками, от которых пока никакой пользы? Нет, проще сесть и пообщаться с библиотекарем.

– Что не дает тебе покоя, Маати-кя? Все ищешь способа спасти выскочку?

– А разве это возможно? Вряд ли Данат-тя отпустит его на свободу. Полагаю, мне остается лишь надеяться, что приговор будет справедливым. Вот только… Не знаю… Никак не могу найти человека, у которого были бы причины совершить все эти злодеяния.

– А что, если причин несколько и злодей не один? – предположил Баараф.

Маати поднял раскрытые ладони:

– Я и одну загадку решить пока не в силах, а если их две, то без помощи богов мне точно не справиться. Можешь назвать еще хоть одну причину убивать Биитру, который к своим сорока пяти годам не нажил ни одного врага?

– Да, он был лучшим среди нас, – признал Баараф и промокнул увлажнившиеся глаза краем рукава. – Что уж говорить, прекрасный человек.

– А раз так, значит убийца – один из братьев. Боги, как я жалею, что ассасина убрали! Он сказал бы нам, в чем связь между убийством Биитры и покушением на меня. Тогда я хотя бы понимал, одну загадку решаю или две.

– Это совсем не обязательно, – сказал Баараф.

Маати принял требующую разъяснения позу. Баараф же закатил глаза, как будто ему предстояло растолковывать очевидные вещи несмышленому мальчишке. Поэт уже давно заметил, что библиотекарь за притворной вежливостью скрывает чувство собственного превосходства.

– Не обязательно виновен один из братьев, – сказал Баараф. – Ты говоришь, что Биитру убил не выскочка. Прекрасно, таков твой вывод. Но потом заявляешь, что не нашел в поступках Даната или Кайина ничего, что указывало бы на их виновность. Да и к чему им скрывать свою причастность к убийству брата? Для них это не преступление.

– Но, кроме них, ни у кого не было причин желать ему смерти, – возразил Маати.

– Ни у кого? Или ни у кого из тех, кого ты учитываешь?

– Если дело не в наследовании престола, то в чем? Других причин убивать Биитру я не вижу. А розыск Оты – единственная причина убрать меня. Единственное преступление, в котором есть хоть какой-то смысл, – это убийство Ошая, ведь он мог ответить на интересующие меня вопросы.

– А почему причиной убийства не может быть престолонаследие?

Маати хмыкнул. И с трезвым Баарафом непросто поддерживать дружеские отношения, а уж с пьяным, слезливо-самодовольным, это вряд ли кому-то под силу.

Поэт устал, ему надоел этот разговор, и он невольно повысил голос:

– Потому что Ота не убивал Биитру! Кайин не убивал, и Данат тоже. А больше претендентов на престол нет. Или все-таки есть пятый брат, о котором мне забыли рассказать?

Баараф поднял ладони, как делает учитель, прежде чем задать ученику очень важный вопрос, но из-за того, что его шатало, получилось не очень.

– Что будет, если умрут все три брата?

– Ота станет хаем.

– Четыре. Я хотел сказать, четыре брата. Что будет, если они все умрут? Если трон не перейдет ни к одному из братьев?

– Тогда утхайемцы сцепятся, как бойцовые псы, и тот, у кого на морде и клыках окажется больше крови, чем у других, будет избран новым хаем Мати.

– Ну вот видишь? Кто-то от этих убийств все же выиграет. Только надо все тщательно скрывать, ведь убийство семьи предыдущего хая дурно скажется на репутации всего рода хая следующего. Вот тебе и престолонаследие, за которое ты так цепляешься. Это не обязательно сделал кто-то из троих… четверых братьев. Это мог быть кто-то еще.

– Красивая история, если забыть о том, что Данат жив и вот-вот станет хаем Мати.

Баараф усмехнулся и широким жестом обвел весь зал:

– А разве весь мир не есть множество красивых историй? И разве история не есть собрание правдоподобных измышлений? Ты ученый, Маати-кя, тебе это должно быть по вкусу.

Библиотекарь пьяно ухмыльнулся. Маати встал. Снаружи раздался громкий треск, будто с высоты упала на землю черепица. Потом кто-то рассмеялся. Маати подошел к столу и, скрестив руки, сунул кисти в широкие рукава. Баараф расслабленно вздохнул.

– Ты так не думаешь, – сказал Маати. – Ты не думаешь, что одно из благородных семейств затеяло все это, чтобы его представитель стал новым хаем.

– Понятное дело, я так не думаю, – ответил Баараф. – План-то идиотский. Затевая нечто подобное, надо быть уверенным в успехе, а для успеха нужны деньги, очень много денег, и влияние, которого нет ни у одного из наших благородных семейств. Даже у Радаани нет столько золота, хоть они и богаче, чем семья хая.

– Значит, по-твоему, я гоняюсь за туманом, – сказал Маати.

– Я считаю, что за всем этим стоит Выскочка, а ты так им восхищаешься, что не можешь поверить. Все знают, что он был твоим учителем, когда ты был мальчишкой. И ты по-прежнему думаешь, что он превосходит тебя раза в два, не меньше. Кто знает, может, так оно и есть.

Гнев подарил Маати иллюзию спокойствия, и поэт принял позу, которая говорила о желании исправить ошибку собеседника.

– Ты сейчас был груб, Баараф-тя. Буду признателен, если этого не повторится.

– О, не нужно этого стыдиться, – сказал Баараф. – Многие мальчики увлекаются своими…

Маати словно видел себя со стороны: его тело двигалось плавно и быстро, рука легко поднялась, а затем ладонь ударила по щеке библиотекаря с такой силой, что у