Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

И свечи, и лампу поставили возле открытого окна. Пока Адра зажигал фитили, Идаан вытянула из-под одежд отрезы тонкого шелка, окрашенного в яркие синие и красные цвета. Такие красители были самыми дорогими. Прикрепив синий отрез к верхней раме, Идаан, прищурившись, посмотрела в темноту за окном и увидела ответный сигнал – примерно в половине ладони от вершины Великой башни вспыхнул свет.

Идаан отвернулась от окна. Теперь, когда все свечи и лампа были переставлены, комната погрузилась в полумрак.

Адра надел плащ с капюшоном, а Идаан явственно вспомнила, как сидела над бездной в небесных воротах. Сейчас ощущения почти те же, только перспектива собственной смерти не такая размытая.

– Он бы сам этого хотел, – проговорила Идаан. – Если бы узнал, что мы задумали, он бы позволил нам это сделать. Ты знаешь, что это так.

– Да, Идаан-кя, я знаю.

– Слабость… Это унизительно. Двор перестал относиться к нему с должным уважением. Это недостойный уход для хая.

Адра достал из-под одежд черненый нож с тонким лезвием длиной с палец и, вздохнув, расправил плечи.

У Идаан свело живот.

– Я хочу пойти с тобой, – сказала она.

– Мы уже все обсудили, Идаан-кя. Ты останешься на случай, если кто-нибудь заявится, и сделаешь так, чтобы поверили, будто я здесь вместе с тобой.

– Никто сюда не заявится. Нет для этого причин. А он мой отец.

– Именно поэтому тебе лучше остаться.

Идаан шагнула к Адре и тронула за руку, как выпрашивающая подаяние нищенка.

Ее бросило в дрожь, и она возненавидела себя за это проявление слабости, но ничего не могла с собой поделать.

Глаза Адры были тусклыми, безжизненными, как галька.

Идаан вспомнила Даната, каким он вернулся с юга. Брат выглядел ужасно, и она предположила, что он отравлен или подхватил какую-то заразу. Но причина не в болезни, причина в том, что он стал убийцей, стал тем, кто лишает жизни людей, которых почитал или даже любил. Тех, кого он все еще любит и почитает.

И вот теперь у Адры такие же глаза. Выглядит так, будто он отравлен и его вот-вот стошнит.

Адра улыбнулся, и Идаан поняла, что не найдет слов, которые смогут его остановить. Она бросила камень в пропасть, и никакие силы этого мира не вернут его в ее ладонь.

– Я люблю тебя, Идаан-кя, – произнес Адра, но голос был холодным, как надгробная плита. – Я всегда тебя любил, с нашего первого поцелуя. И даже когда ты причиняла мне боль, а никто в мире не ранил меня сильнее, чем ты, я все равно продолжал любить тебя.

Он лгал. Как и она лгала, когда говорила, что отец с радостью примет уготованную ему смерть. Адра хотел верить в то, что говорит, точно так же, как ей хотелось верить в то, что она говорит правду.

Идаан отступила в сторону и приняла позу благодарности. Адра прошагал к двери, повернулся к Идаан, кивнул и вышел.

Она осталась одна в погруженной в полумрак комнате. Сидела, обхватив себя руками за плечи, и смотрела в пустоту перед собой.

Окружавшая Идаан ночь была реальностью и кошмаром одновременно. Это был жуткий сон, очнувшись от которого она могла снова почувствовать себя прежней – цельной, настоящей. Эта ночь давила, пригибала ее голову, как сильная, тяжелая рука.

Время еще есть. Можно кликнуть стражу. Можно призвать на помощь Даната. Можно выйти из этой комнаты и принять удар на себя, закрыть собой отца.

Идаан вспомнила церемонию празднования своего десятого лета.

Это было на следующий год после смерти ее матери. Тогда отец усадил ее рядом с собой, и она была вынуждена так сидеть на протяжении всего ритуала – целый день.

Бесконечные петиции и формальные поздравления – это была самая настоящая пытка, и под конец, как Идаан ни сдерживалась, по ее щекам потекли слезы.

Потом был обед с послом какого-то правителя Западных земель. По требованию отца она должна была сидеть на жесткой деревянной скамье, давиться холодным фасолевым супом и притворяться, будто ей очень нравится западная еда.

Идаан силилась вызвать в памяти хоть одну отцовскую улыбку или теплое объятие его рук. Вспомнить хоть один момент, который бы послужил доказательством того, что отец любил ее, любил по-настоящему.

Синий шелк трепетал на ветру за окном. Пламя свечей и масляной лампы меркло и снова оживало.

Он ведь так желал ей счастья. И теперь оставалось лишь дождаться знака, что его желание исполнится.

Идаан думала обо всем этом и нервно раскачивалась взад-вперед. Когда услышала какой-то звук возле двери, подскочила и заозиралась, будто хотела убедиться, что Адры нет в комнате. А потом он вошел, и она по его глазам поняла, что все кончено.

Адра сбросил на пол плащ. Его яркие одежды выглядели в этой комнате и в этих обстоятельствах неуместно, как залетевшая в лавку мясника бабочка.

А лицо было словно высечено из камня.

– Ты сделал это, – сказала Идаан.

Спустя два вдоха и выдоха он кивнул.

Смесь облегчения и отчаяния – вот что почувствовала Идаан.

Она подошла к Адре, вытащила нож из ножен у него на поясе и уронила на пол.

Адра даже не думал ей помешать.

– Хуже уже ничего не будет, – сказала Идаан. – Все плохое осталось позади.

– Он даже не проснулся, – сказал Адра. – Сонное зелье подействовало.

– Это хорошо.

Адра улыбнулся, но это была недобрая улыбка. Губы у него побелели, а глаза… В глазах был холод и одновременно злость. Ярость и одержимость – вот что увидела в них Идаан.

Он взял ее за плечи и притянул к себе.

Этот поцелуй был нежным, но граничил с насилием.

Идаан в какой-то момент подумала, что вот сейчас Адра распахнет ее одежды и увлечет ее в постель… Почему нет? Все должны были думать, что они именно за этим сюда удалились.

Она прижала ладонь к его паху, но оказалось, что он совсем не возбужден. Адра медленно и спокойно сжал ее руку и отстранил от себя.

– Я сделал это ради тебя, – сказал он. – Я сделал это ради тебя. Ты это понимаешь?

– Да, понимаю.

– И больше никогда ни о чем меня не проси. – Адра отпустил руку Идаан и отвернулся. – Теперь ты до самой смерти передо мной в долгу. А я тебе больше ничего не должен.

– За убийство моего отца? – резко спросила Идаан.

– За то, что я принес тебе в жертву, – ответил Адра и, не взглянув на нее, вышел