Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

– Вы говорите о боевом духе, принцесса, но знайте, что льуку будут сражаться за жизнь, даже если их оттеснят к морю. Они станут драться яростнее, чем одержимые воины Гегемона.

Айя сделала еще один шаг вперед и угрожающе занесла над головой церемониальный жезл:

– Твое сравнение неудачно. Вы потеряли большую часть гаринафинов. Как бы яростно ни сопротивлялись льуку, разве сумеют они противостоять нашему превосходству в воздухе?

Нода Ми встал и попятился. Он слегка поклонился и обвел руками круг на полу, который так настойчиво чертил.

– Принцесса, представьте себе, будто этот земельный участок – Укьу-Тааса, а льуку и преданные им туземцы – ползающие по нему муравьи. Предлагаю вам, как наезднику гаринафина, перебить всех этих муравьев своим могучим жезлом.

Айя Мадзоти посмотрела на пол, потом снова на Ноду Ми, и лицо ее от гнева и смущения пошло красными пятнами.

При дворе каждый министр или военачальник обязательно имел при себе церемониальный предмет, олицетворяющий его должность. Так, к примеру, у Дзоми Кидосу, исполнявшей обязанности секретаря предусмотрительности, это были маленькие серебряные весы, чтобы «взвешивать рыбу». А у Кого Йелу – компас из голубого нефрита, символ того, что премьер-министр несет ответственность за выбор правильного курса Тайного совета в политических дебатах. Военные, по обыкновению, носили декоративное оружие из картона, коралла или фарфора, в зависимости от ранга. Поскольку Айю Мадзоти лишили всех званий, у нее был просто жезл из картона, расписанный стилизованными изображениями зимней сливы – эмблемы дома Мадзоти. Разумеется, такой жезл едва ли мог оказаться действенным оружием против снующих туда-сюда насекомых, воображаемых или реальных.

Айя поняла, что на самом деле Нода вовсе не имел в виду неподходящий жезл, но указывал таким образом на недостаточность одного лишь превосходства в воздухе для захвата Руи и Дасу. Он дал понять, что льуку растворятся в островном ландшафте и силам вторжения Дара предстоит выковыривать этих муравьев изо всех ям и горных убежищ, вести с ними долгую и ожесточенную борьбу, чтобы в конце концов добраться до хорошо охраняемой матки.

– В затяжной войне на суше император Монадэту в конечном счете одержит победу, – заявила Айя Мадзоти. – Стоит лишь ему закрепиться на берегу, и он сможет получать в неограниченном объеме подкрепления, которые обеспечат успех.

– Это верно, – согласился Нода Ми. – Вот только какую цену придется заплатить за победу? Поскольку вы обожаете афоризмы своей покойной матери, позвольте процитировать слова, которые маршал сказала мне однажды: «Чтобы убить десять вражеских солдат, мы должны быть готовы потерять по меньшей мере восемь своих собственных». Война на истребление окажется для вашей стороны ничуть не проще, чем для нашей.

– Но в итоге вы все равно проиграете! – горячо воскликнула Айя Мадзоти. – Не разумнее ли будет избежать кровопролития и сдаться, пока у вас есть надежда на пощаду?

– Льуку не признают пощады, – парировал Нода Ми. – Пэкьу отдала приказ: абсолютно все, будь то чистокровные льуку, тогатены или лояльно настроенные туземцы, обязаны стоять насмерть. Мы станем сражаться в каждой долине и на каждом холме, в каждой роще и близ каждого пруда, на каждой улице и на каждой крыше. Мы предпочтем смерть капитуляции и, пока у нас есть возможность убивать дара, не будем знать сожалений. Вы утверждаете, что нам нечего предложить, но это не так. Все очень просто: у нас есть вечный и непобедимый дух льуку.

– Красивая речь, – проговорила наконец императрица Джиа с помоста. – Но она звучала бы куда убедительнее, если бы ее произнес настоящий льуку, а не их цепной пес. В тебе же твердости не больше, чем в тростнике на ветру.

Пришел черед Ноды Ми покраснеть.

– Замечание вашего императорского величества столь же язвительно, сколь и ошибочно. Вне зависимости от вашего отношения к моей скромной персоне, смею вас уверить, что приказ пэкьу будет исполнен безоговорочно. Если не хотите увидеть, как море вокруг островов Руи и Дасу станет красным, словно лава, а поля Укьу-Тааса усеют кости погибших, я предлагаю нам с вами, – тут Нода Ми снова встретился взглядом с императрицей, – сесть вместе вот здесь, – он указал на круг, очерченный вокруг того места, где сидел прежде, – и обсудить пути мирного решения конфликта, как это принято между цивилизованными людьми.

Он искоса глянул на сжимающую церемониальный жезл Айю Мадзоти и добавил:

– И давайте оставим оружие стоять неиспользованным вне этих переговоров.

На протяжении всей этой сцены движения его были скованными и скупыми, а речь – какой-то до странности деревянной, как у третьеразрядного актера, исполняющего незнакомую роль. Возможно, конечно, – и это более вероятно, – что его просто-напросто страшила расправа со стороны людей, которых он предал.

Айя Мадзоти зарычала, готовая накинуться на перебежчика, повинного в смерти ее матери.

Но тут снова вмешалась Джиа:

– Займи свое место.

Все еще бросая на презренного посла льуку свирепые взгляды, Айя попятилась и вновь заняла позицию во главе колонны у западной стены Большого зала для приемов.

– Ты изложил свое предложение, Нода Ми, – невозмутимо произнесла императрица Джиа. – Теперь можешь удалиться, чтобы мы могли подробно обсудить его.

Посланец склонил голову:

– Ответ нужен незамедлительно. Император Монадэту – человек нетерпеливый и дал нам на размышления всего пять дней, после чего начнет наступление на Укьу-Тааса.

Кого Йелу наконец сдвинулся с места. За годы сидячей работы при дворе он приобрел сутулую спину и выпуклый живот и не выглядел более энергичным распорядителем, который некогда помог Куни Гару завоевать чуть ли не весь мир. Однако взгляд его из-под кустистых, совершенно седых бровей был по-прежнему зорким, как у орла, а голос, пусть и осипший с годами, не дрожал.

– Нода, объясни: если время так дорого, то почему ты не довел свое предложение до императора Монадэту, находящегося куда ближе к Крифи, но предпочел лететь через море в Пан?

– Император Монадэту, может, и блестящий полководец, – ответил Нода. – Но, играя в дзамаки, всегда стоит держать в уме, где находится король.

Императрица Джиа посмотрела на премьер-министра, и уголки ее губ скривились в горькой улыбке.

– Думаешь, я слишком склонна пускать в ход Милость Королей, Кого?

Вместо ответа тот слегка повернулся, но не к императрице Джиа, а к накрытому вуалью пустующему трону перед помостом, и поклонился.

Собравшиеся министры и генералы переглянулись. Атмосфера в Большом зале для приемов сделалась напряженной, словно воздух перед грозой.

Кого на несколько секунд задержался в поклоне и уважительно выставил перед собой руки, сжимающие компас из голубого нефрита.

– Положись на меня, Кого. Вспомни об имении, которое ты купил