Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Это были гонки со временем. Танванаки отправила к Фиро послов с сообщением, что ей нужно время на обдумывание условий, и он выдвинул пэкьу ультиматум: ответ следует дать не позже чем через пять дней. Под покровом ночи «Величие королей» приняло на борт тайную делегацию во главе с Нодой Ми и, сделав большой крюк на восток, двигаясь в обход флота Фиро, свернуло к северному побережью Большого острова. Наутро второго дня, потеряв за время отчаянного рывка через океан половину гребцов, «Величие королей» было перехвачено несколькими имперскими воздушными кораблями близ побережья древней Римы. Судно льуку выбросило белый флаг парламентера и было препровождено в Пан.

На помосте в восемь футов высотой виднелась одинокая фигура императрицы Джиа, сидящей в позе мипа рари. Самые могущественные мужчины и женщины империи, приводящие в действие государственный механизм, выстроились двумя колоннами вдоль стен Большого зала для приемов: гражданские министры – с восточной стороны, а военные чины – с западной.

Впереди, у подножия помоста, стоял невостребованный Трон Одуванчика, скрытый под шелковым покровом.

В сравнении с теми днями, когда император Рагин созывал официальное собрание двора, колонна у западной стены стала заметно короче и жиже. Ряды феодальной знати, сражавшейся некогда за Куни Гару и впоследствии приближенной им к Трону Одуванчика, жестоко поредели. Долгие годы урезания военного бюджета привели к тому, что корпус старших офицеров пополнялся очень скудно. В отсутствие Тана Каруконо и Пумы Йему, отбывших в поход с императором Монадэту, старшим по рангу военным при дворе был, как ни трудно в это поверить, принц Гимото, замещавший своего живущего в уединении отца Кадо Гару, номинального короля Дасу. А поскольку даже Гимото не явился сегодня по причине недомогания – это явно был предлог, изобретенный его матерью и советниками, лучше принца понимавшими, что при обсуждении государственных дел любое высказанное Гимото мнение лишь уронит его во мнении императрицы, – место во главе западной колонны занимала Айя Мадзоти. Хотя после неприятной истории со срывом подписания мирного договора с льуку ее лишили всех званий, она осталась имперской принцессой и сохранила при дворе статус стратега.

А двор этот, без сомнения, был двором императрицы Джиа, регента и хранительницы печати Дара.

В середине зала стоял на коленях Нода Ми, некогда король Тиро, а ныне глашатай льуку. Для сегодняшнего случая он оделся как чиновник Двора Одуванчика, не считая жилета из меха длинношерстного буйвола, предмета скорее декоративного, чем действительно нужного, который перебежчик напялил поверх шелкового халата, да черепа хохлатой майны, венчающего пучок волос, – то был символ его ипостаси красноречивого посла.

– Приветствую, – начал Нода Ми. – Моя государыня, пэкьу Вадьу Роатан из Укьу-Тааса, протектор Дара, поручила мне осведомиться о здоровье ее императорского величества, августейшего регента Дара императрицы Джиа.

Наиболее сведущие в политике министры и генералы обменялись многозначительными взглядами. Почему, беседуя с Джиа, Нода Ми не употребил обращение «ренга»? Хотел ли он таким образом унизить ее или просто следовал официальному придворному протоколу?

На лице императрицы не отразилось ни тени эмоций.

– Как поживает моя сноха? Хорошо ли ей спится в последнее время? Имея кое-какие познания о травах, я могла бы порекомендовать дорогой Танва-тике некоторые снадобья, навевающие сладкие сны.

Хотя некоторые из дворцовых стражей разразились смешками, когда разговор принял такой оборот, большинству министров и генералов удалось сдержать веселье. Личные гонцы Фиро доставили ко двору сообщение о победе в битве возле острова Полумесяца (как и печальную весть о гибели Тана Каруконо), и уже шли приготовления к триумфальному маршу императора Монадэту через Пан. Полностью проигнорировав титул Танванаки и назвав ее уменьшительным именем, императрица Джиа поглумилась над ручным псом льуку.

Нода сделал вид, что не заметил оскорбления.

– Я премного тронут заботой вашего императорского величества, – сказал он. – Наша вотан спит хорошо, зная, что Укьу-Тааса процветает под добрым правлением императора Такэ и материнской защитой ее твердой длани.

Министры и генералы бросали на Ноду Ми сердитые взоры и недовольно перешептывались: многие из них готовы были голыми руками разорвать гнусного предателя на кусочки.

Дзоми первой потеряла терпение. Секретарь предусмотрительности не забыла, как от рук льуку погибла ее мать. При воспоминании об этой трагедии и обо всех историях, рассказанных беглецами из Неосвобожденного Дара, кровь закипела у нее в жилах. Она сделала шаг вперед, выйдя из-за восточной колонны, где стояла вместе с министрами.

– Да как ты смеешь лгать…

– Молчать! – процедила Джиа, даже не повернув головы. Голос у нее был ледяной, словно первый порыв зимнего ветра.

Дзоми поджала губы и вернулась на место. Стоявший рядом с ней премьер-министр Кого Йелу едва заметно нахмурился, услышав этот обмен репликами между Джиа и посланником льуку. Нода Ми не слишком преуспел в науках, но был умен и изворотлив, он наверняка получил советы от более эрудированных коллаборантов из Неосвобожденного Дара. Слова Ноды следовало тщательно взвесить в поисках скрытого смысла, ибо они были подобны одной из покрытых логограммами шкатулок-загадок, какие традиционно продавались в Гинпене. Открыть шкатулку и узнать таящийся в ней секрет можно было, только расставив логограммы в правильной последовательности, ключом к которой служило какое-нибудь малоизвестное стихотворение.

Кого Йелу припомнил, что Куни Гару позаимствовал имя для первенца из стихотворения Кона Фиджи:

Добрый правитель так правит, что с виду как будто не правит. Подданных он почитает не меньше, чем матерь свою почитает.

Упомянув про «доброе правление» Тиму и подчеркнув слово «матерь», Нода Ми явно пытался сыграть на любви Джиа к своему сыну.

– Мне жаль, что ты отсутствовал в Дара так долго, что позабыл истинное значение таких простых слов, как «доброе» и «защита». Впрочем, я не учитель словесности, а ты не ученик. Зачем ты явился?

– Чтобы вести торг о заключении прочного мира между двумя нашими государствами: Дара и Укьу-Тааса.

Джиа невесело усмехнулась:

– Чтобы вести торг, нужно иметь товар на продажу. Мой флот уничтожил вашу оборону. С этого момента освободить Руи и Дасу для меня так же просто, как сорвать перезрелый персик, висящий прямо под носом. Тебе нечего предложить.

– Император Монадэту в самом деле храбр и ловок, – кивнул Нода Ми. В какой-то момент в ходе разговора он переменил позу с мипа рари на геюпа, как если бы был близким другом императрицы. – И пэкьу согласна, что из его армады получилась отличная стена, закрывающая Большой шатер от южных ветров. Но утверждать, будто нам нечего предложить, в корне неверно. Полагаю, таким образом ее императорское величество демонстрирует серьезное непонимание сложившейся стратегической ситуации.

У Кого Йелу дрогнули веки. В то время как Джиа