Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Кого Йелу опустил руки, шагнул обратно на свое место во главе колонны министров и застыл, глядя прямо перед собой с непроницаемым выражением лица.

Дзоми, стоявшая рядом с ним, была озадачена загадочной сценой, разыгравшейся между премьер-министром и императрицей.

«Эти двое явно достигли между собой соглашения, но вот только в чем оно заключается? И почему Кого выбрал именно этот момент, чтобы подчеркнуть самый неблаговидный нюанс политической ситуации в Дара? Отказ регента Джиа передать императору печать Дара с каждым днем становится все более неуместным, нагнетая напряжение внутри Дома Одуванчика. Но разве правильно демонстрировать это в присутствии посла льуку?»

Между тем, невидимая для всех в Большом зале для приемов, госпожа Сото пряталась в комнатке для переодевания за помостом и наблюдала через щелочку за происходящим. У нее, как у доверенного лица Джиа, давно уже вошло в привычку тайно присутствовать таким образом на собраниях двора. Было время, когда после каждого заседания Джиа интересовалась ее мнением, но в последние дни императрица, казалось, все сильнее уходит в себя. Иногда у Сото создавалось впечатление, что она больше не узнает старую подругу.

Регент снова повернулась к Ноде Ми, как если бы только сейчас вспомнила о нем, и еще раз взмахнула рукой, предлагая уйти.

Нода склонился. И заметил:

– Есть еще кое-что.

Глаза всех присутствующих впились в перебежчика.

«Интересно, что еще он приготовил?»

Медленными и размеренными движениями Нода Ми извлек из объемистого рукава маленький сверток материи. Когда он развернул его, внутри оказалась нефритовая табличка. Обеими руками Нода благоговейно поднял ее над головой. И снова встретился взглядом с императрицей.

– Мой дорогой друг Дору Солофи, который был королем Тиро во времена Принципата, погиб в битве в заливе Затин. Как я понимаю, он похоронен здесь, в Пане, на кладбище, где покоятся останки павших в… э-э-э… в ходе создания Укьу-Тааса. Мне хотелось бы навестить его могилу, дабы засвидетельствовать свое почтение и в память о нашей дружбе возложить табличку с начертанным на ней именем бывшего правителя. Ах, всякая власть кажется всего лишь ничтожной шелухой перед лицом смерти и поражения.

Джиа кивнула и снова нетерпеливо махнула рукой.

Не отрывая взгляда от императрицы, Нода Ми попятился, все еще держа завернутую в ткань нефритовую табличку высоко над головой. Достигнув наконец порога Большого зала для приемов, он повернулся и пошел прочь.

Члены Тайного совета по одному рассматривали квадратик ткани, который Нода Ми вручил императрице Джиа.

Пришла очередь Дзоми.

Большая часть поверхности ткани была покрыта рисунками. Над морем возвышался утес, с его вершины свешивалась большая клетка. Клетка разделялась на десять уровней, и все они были полны людей. Крошечные фигурки на полях указывали, что на каждом уровне находится по сто человек, что давало общее число в тысячу узников.

На вершине утеса клетка посредством блоков и талей крепилась к толстым канатам, которые тянулись к трем запряженным в сбрую гаринафинам. Грубо нарисованные звери тужились от тяжести и вроде как пятились, медленно опуская клетку.

Министры тем временем собрались вокруг переданного Нодой Ми стражникам сундука с «подарками» от льуку. Секретарь предусмотрительности уже догадывалась, что обнаружится внутри.

– О боги!

За спиной у нее послышались крики ужаса и отвращения. А затем и звуки рвотных спазмов.

– Это уши и носы?

– Какое варварство!

Усилием воли Дзоми заставила себя не отводить глаза от ткани. Она не станет заглядывать в сундук. На дно нарисованной клетки были навалены камни, и Дзоми, как наяву, слышала отчаянные крики пленников, которых пядь за пядью опускают в холодные и безжалостные объятия моря.

Когда она увидела цифры внизу рисунка, у нее затряслись руки. Это была таблица с расчетами. Сколько потребуется времени, чтобы загрузить клетку пленниками; сколько – чтобы спустить ее с края утеса в море; сколько – чтобы все, кто находятся в ней, захлебнулись; сколько – чтобы опустошить клетку (здесь также прилагался чертеж встроенного в боковую стенку хитроумного механизма, позволяющего с минимальными усилиями вывалить тела в море); сколько – чтобы втянуть ее обратно на вершину утеса и начать процесс снова.

– Можете вы сказать: эти носы и уши были отрезаны у трупов или пока несчастные были еще живы?

– А какая разница?

– Если мы определим, как погибли жертвы, то сможем точнее понять, стоит ли всерьез воспринимать угрозу…

Голоса, спорившие за спиной у Дзоми, стихли, когда сундук утащили. Смрад смерти и гниющей плоти сменился запахом благовоний из принесенных слугами кадильниц. Кто-то невидимый аккуратно вытащил из ее дрожащих рук кусок ткани.

Расчеты показывали, сколько узников можно казнить за один час, день, неделю. Это была усовершенствованная машина для убийства, изобретенная с целью уничтожить как можно больше туземных пленников за короткий промежуток времени.

Дзоми мысленно перенеслась на Руи и вновь пережила кошмар десятилетней давности.

«Не-е-е-ет! – взвыла Дзоми Кидосу. – Мама! Мамочка! О боги!»

Тан Каруконо сжал ее еще крепче.

Сцена, которая разыгрывалась перед глазами молодой женщины, была просто невыносимой: ее мать в огне, она умирает. Дзоми дала себе клятву сделать жизнь матери счастливой, а вместо этого погубила ее.

На том месте, где еще мгновение назад отчаянно боролись за жизнь сто человек, теперь остались только сто догорающих погребальных костров. Обугленные, но еще шкварчащие тела сохранили позы, какие занимали в последние секунды жизни: женщина, прижимающая к себе младенца; муж, заслоняющий жену; сын и дочь, пытающиеся закрыть собой мать. Все они теперь обратились в черные трупы.

Льуку усовершенствовали механизм казни. Не желая понапрасну растрачивать огненное дыхание гаринафинов, они теперь полагались на неистощимые ресурсы воды. Вместо сотни человек они могли одним махом убить тысячу.

Дзоми поняла, почему Нода Ми не хотел демонстрировать всем рисунок и «подарки» Танванаки. Да при виде этого собравшиеся в Большом зале министры и военачальники могли попросту разорвать его на куски, невзирая на дипломатическую неприкосновенность, которую обещал ему статус посла.

Внезапно воздух прорезал страшный, какой-то нечеловеческий вопль. Это был крик ярости и отчаяния, категорического отказа смириться перед лицом зла. И только когда горло свело от боли, Дзоми поняла, что этот дикий вой издавала она сама.

Дебаты в Тайном совете разгорались все жарче, каждая из сторон обвиняла другую в трусости, жестокости, алчности, гордыне и всех прочих грехах, известных богам и людям.

Было очевидно, что пустая похвальба Ноды Ми насчет доблестных воинов-льуку не более чем дымовая завеса. Истинная угроза заключалась в другом: прежде чем льуку капитулируют, они постараются уничтожить как можно больше жителей Неосвобожденного Дара.

Стоит ли Дара уступить