Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Императрица Джиа внимательно выслушивала все доводы выступавших на Тайном совете, но сама ничего не говорила; лицо ее казалось высеченной из камня маской.

Дзоми тоже молчала. Она смотрела на злодейское изобретение, изображенное на квадратике шелка, а вокруг бушевали дебаты, похожие на невнятный шепот богов из ее детства.

Наконец слово взял Кого Йелу.

– Благополучие народа Дара должно служить для нас путеводной звездой, – заявил он.

Все притихли, ожидая, что премьер-министр пояснит свою мысль.

– Когда будущий император Рагин волей народа был провозглашен герцогом Дзуди, ему довелось оборонять город от армии Танно Намена, прославленного полководца Ксаны. Намен имел обыкновение гнать в авангарде своего войска гражданских беженцев, чтобы они служили ему живым щитом. Герцог убедил тогда своего друга Мату Цзинду открыть ворота и впустить столько беженцев, сколько возможно, хотя это были не его подданные и такой поступок ставил под угрозу весь Дзуди.

Члены Тайного совета закивали. Деяния Куни Гару, основателя династии Одуванчика, рассматривались как основополагающие и имели силу важнейшего прецедента.

– Когда император Рагин предпринял первую попытку освободить захваченные острова Руи и Дасу, то поначалу достиг больших успехов, – продолжил Кого. – Но потом он попал в ловушку на перевале Надза, и единственным выходом было бегство на воздушном корабле. Пэкьу Тенрьо выгнал вперед беззащитных крестьян, привязал их к столбам и пригрозил сжечь заживо. Император остался, чтобы спасти несчастных, несмотря даже на то, что некоторые из гражданских лиц состояли на службе у льуку, а сам он в результате подобного решения фактически превращался в заложника, ставя под угрозу безопасность всего Дара. В обоих случаях государем руководило сострадание. Жители Руи и Дасу – тоже часть народа Дара, даже если они, как указывают иные из вас, и пошли на сотрудничество с льуку: кто-то добровольно, а кто-то нет…

– Позвольте заметить, – вдруг перебила премьер-министра Дзоми, – что угроза Ноды Ми неосуществима.

Все повернулись к ней.

– Ч-что? – пролепетал Кого Йелу.

Дзоми указала на рисунок на шелке:

– Моя работа – взвешивать рыбу. Льуку не инженеры, да к тому же они разрушили промышленную базу Неосвобожденного Дара. Все имеющиеся у нас разведданные указывают на их упорное нежелание заимствовать наш опыт в строительстве и механике. Поэтому я не верю, что льуку способны соорудить подобную машину смерти. У них гораздо лучше получается разрушать, чем созидать. Такой механизм являет собой продукт весьма развитой инженерии. Но представленный эскиз – просто увеличенный образец обычной клетки, без структурных изменений, призванных учитывать вес пленников или нагрузки от постоянных подъемов и погружений. Я уверена, что перед нами не реально существующая машина, а всего лишь плод воображения злобного ума, не обладающего умением воплотить свои чудовищные фантазии в жизнь.

Когда она закончила говорить, послышался ропот, в котором отчасти звучало облегчение, а отчасти – недоверие. Похоже, Дзоми, недавно утратившая контроль над собой, теперь полностью оправилась, вспомнив о необходимости «взвешивать рыбу». Факты служили той соломинкой, за которую она цеплялась, при помощи логических доводов отгоняя прочь сомнения и стремясь доказать, что построить подобную машину для убийства попросту невозможно.

Императрица и премьер-министр обменялись долгими многозначительными взглядами.

– Как можешь ты быть так уверена? – обратился Кого к Дзоми. – Позволь напомнить, что твои «предусмотрительные» также не ожидали, к вящему огорчению императора, что льуку применят зажигательные стрелы.

– Да, но… – Дзоми не знала, что ответить. Разумеется, ее знания о Неосвобожденном Дара были неполными: это, увы, неизбежно.

– Кроме того, льуку облачили гаринафинов в доспехи, а стало быть, они задействовали туземных кузнецов, мастеров, умеющих изобретать. Откуда вдруг такая уверенность в том, что эти коллаборанты не способны решить данную инженерную задачу, даже если эскиз Ноды и не отображает реальное устройство механизма?

Дзоми понимала, что доводы Кого не лишены здравого смысла. Но упорно продолжала стоять на своем.

– Мы не можем приписывать врагу такие возможности, не имея доказательств. Просто невероятно, чтобы вдруг льуку…

– Нельзя недооценивать изобретательность зла, – возразил Кого. – Можешь ли ты утверждать с абсолютной уверенностью, что льуку не способны построить такую машину? Не вероятно, не скорее всего, но что это в принципе невозможно?

– Я… нет, не могу, – признала Дзоми.

– Если есть хоть малейший шанс, что угроза реальна, мы обязаны вести себя так, как будто она существует. К тому же, даже если у льуку и нет столь ужасной машины, сундук с ушами и носами доказывает, что они наверняка изыщут другой способ убивать – пусть и не такой эффективный, но вполне действенный.

Дзоми отбросила маску холодной рассудительности.

– Сейчас, когда мы уже стоим на пороге победы, заключить мирный договор с льуку – это худшее из возможных решений! – горячо воскликнула она. – Разве можно допустить, чтобы жизни всех наших погибших бойцов оказались потрачены впустую? Чтобы порабощенное население Руи и Дасу и дальше продолжало стенать в цепях? Как можете вы…

– Дзоми, все жертвы, принесенные нашими воинами ради того, чтобы мы достигли настоящего положения дел, отнюдь не напрасны. Благодаря нашему преимуществу на поле боя мы можем сейчас потребовать от льуку значительных уступок, включая улучшение положения порабощенного населения.

– Это ошибочный довод! – выкрикнула Дзоми. – Если мы один раз отступим перед угрозой льуку причинить вред тем, кто находится в их власти, это побудит их снова и снова обращаться к подобной тактике. Мы должны не облегчить положение рабов, а полностью искоренить рабство!

– Но цена того, что ты предлагаешь… Дзоми, где же сострадание императора Рагина? Где…

– Существуют различные формы сострадания. Кроме приведенных вами примеров, есть и много других. Император Рагин нарушил мир с Гегемоном, чтобы положить конец борьбе, пока у него есть преимущество, не дав бойне затянуться еще на десять или двадцать лет. Если мы хотим подражать покойному императору, давайте возьмем за образец его поведение в Рана-Киде, а не на перевале Надза. Нам следует думать не только о тех, кто живет сейчас, но и о тех, кому еще предстоит появиться из-под Покрова Воплощения. Нельзя позволить следующим поколениям рождаться и жить в цепях. Интересы меньшинства следует принести в жертву интересам большинства, и если придется чем-то поступиться во имя прочного и справедливого мира, то пусть будет так.

Какое-то время Кого Йелу просто молча смотрел на секретаря предусмотрительности, а когда продолжил свою речь, в голосе его звучала такая мука, какую ей прежде никогда не доводилось слышать:

– Ты говоришь о гибели десятков тысяч человек, может быть даже сотен тысяч. Ты призываешь взвешивать рыбу, но как ты взвесишь жизни тех, кто умрет