Судьба наёмника - Сергей Воронов

15.3

Если не считать пугающие звуки за пределами дома, ночь прошла в относительном спокойствии. Сэймар проснулся с первыми лучами солнца и, позавтракав с остальными, принялся за подготовку припасов для путешествия.

Скромное жилище Волка наполнила разнообразная палитра ароматов, сменяемых друг друга и смешивающихся в самых невероятных сочетаниях. А вот места для свежего воздуха в доме оставалось все меньше.

— Скажи честно, ты просто решил наготовить нам вони?! Падший раздери, если одна из этих болотных тварей сожрёт другую, а потом навалит из этого кучу, вонять будет и то меньше, — Фейрлинг принюхался — Фу! Ну, или точно также.

— Ха, я смотрю, ты сегодня в настроении, да, Фейр? — Кирен переглянулся с братом.

У Хазарда появилось подозрение, что свидетелей ночной беседы рыцаря и целительницы было гораздо больше, чем он представлял. Но Кирен был прав, сегодня Фейрлинг и правда выглядел и чувствовал себя гораздо лучше, чем было вчера. Эйлин все ещё настаивала, чтобы рыцарь продолжал лежать и лучше бы поспал перед выходом.

— Уснёшь тут… — продолжая бурчать, рыцарь поднимался с лежанки. Вчерашние события оставили на его теле достаточно новых следов, которые сейчас были перевязаны и обработаны нежными руками Эйлин. Но, похоже, единственный след на теле, который интересовал рыцаря, был след на груди у сердца, выжженная печать Кирвена. Фейрлинг нежно провел по ней рукой, тяжело вздохнув.

Изуродованная прошлым часть лица рыцаря покрылась бледно-серой плёнкой, с алыми прожилинами, вызывая ощущение обветренной на сильном морозе кожи. На второй половине лица длинные и глубокие борозды свежих шрамов соседствовали с тёмными пятнами синяков. И все же даже это было не в состоянии полностью искоренить красоту аккуратных линий его лица и яркость тёмных глаз.

Собираясь встать на ноги, рыцарь замер.

— Дамы… А вы не могли бы… Выйти, — с лёгкой неловкостью в рыке попросил Фейрлинг.

— А мужики сидите, смотрите, это все для вас? Ну, давай, герой, похвастайся нам снова, — хмыкнул Кирен.

Взгляд Фейрлинга в этот момент убеждал Хазарда в том, что если бы рыцарь вчера спас Милеса, он бы точно воспользовался его предложением.

Где-то ближе к полудню подготовка припасов была закончена, и Сэймар сообщил, что готов продолжить путь.

— Надеюсь, сегодня эти проклятые рыцари не появятся, — облачаясь в броню, хмыкнул Энрик.

— К слову о них, леди Эйлин, вы сказали, что слышали их голоса? — Милес заинтересованно повернул голову к Эйлин, продолжая не глядя собирать припасы.

Целительница печально вздохнула, сложив руки в замок.

— Они ищут путь домой. Я не знаю, что это значит и с чем связано, но они уверяли, что не сделали ничего плохого. Как и все, кто заперт в топях, они страдают. Но души этих рыцарей не прикованы к этим местам так, как души других. Словно это был некий ритуал… Тёмный ритуал.

— У них на броне герб старой империи. Слышал, в те времена было множество неугодных духам магов, которые могли творить по-настоящему жуткие вещи, — Энрик говорил об этом без всякого удовольствия и даже с долей отвращения.

Эйлин согласно кивнула.

— Я не могу помочь им, при всём желании, эта магия сильнее меня.

— Значит, постараемся избегать встречи с ними. Как далеко мы от того, чтобы покинуть топи? — вопрос Милеса был обращен к Сэймару.

— Если неожиданных встреч будет немного, мы покинем Тенистые топи ещё до заката солнца. Если все готовы, советую выдвигаться.

Тенистая топь встретила путников холодным утром. Их одежда не успела просохнуть после вчерашних приключений, моментально заставляя ежиться от пронзительных ветров. По сравнению с ночной жизнью, сейчас болото вновь погрузилось в относительную дрёму и спокойствие.

Лишь изредка, где-то вдалеке, раздавался чей-то протяжный вой или резкий вскрик. Но большую часть времени эти пугающие и опасные места с трудом можно было отличить от простых болот.

Путники двигались по проложенным Сэймаром тропам, которые Волк хорошо знал. Сэймар и Артира снова шли впереди, Хазард замыкал цепочку, перед ним шёл Фейрлинг. Защитой принцессы и леди Эйлин занимались Милес, Кирен и Энрик.

Несмотря на опытного проводника, знающего здешние места, расслабляться путникам не стоило, и всё же Хазард никак не мог выбросить из головы вчерашнюю беседу с Фэритикой.

Хазард верил, что, наконец, смог признаться себе и ей в том, какой он на самом деле, но жалел о каждом произнесённом слове. Прекрасно зная, что между наёмником и принцессой не может быть чувств и всё, что ему показалось, не более чем игра воображения, он боялся потерять то самое чувство чего-то важного, от чего сердце начинало биться в незнакомом, волнительном, но приятном ритме.

Принцесса, как казалось Хазарду, с момента того разговора ни разу на него не взглянула. Наёмник и сам начал пытаться поймать её взгляд. Каждый раз внутренне ругая себя за эти глупые, мальчишеские порывы, он делал это вновь и вновь.

Давящая атмосфера и мрачные мысли наёмника усиливались благодаря идущему впереди Фейрлингу. Недовольно рычащий рыцарь старался не подавать вида, но путь давался ему особенно тяжело.

Поврежденная вчера нога то и дело оступалась на очередной кочке, до конца не пришедший в себя организм часто требовал отдыха, а боль, несмотря на все старания Эйлин, время от времени пронизывала тело рыцаря. Настроение Фейрлинга не улучшал тот факт, что в суматохе встречи с огромным чудовищем был утерян его меч, а металлическая перчатка и прикреплённый к ней щит держались на последнем издыхании.

К счастью для Фейрлинга, Кирен был готов поделиться одним из своих клинков.

Чувство собственной слабости и никчемности, когда кажется, что ты подводишь всех, а остальные злятся на тебя за это, но никто не хочет в этом признаться. Ты чувствуешь это и злишься на себя только сильнее, а в результате теряешь ещё больше сил. Это ощущение было Хазарду хорошо знакомо, и он был уверен в том, что Фейрлинг сейчас чувствует нечто подобное.

Почувствовать себя слабым — страх для многих сильных, признаться в своей слабости бывает ещё сложнее.

Воспоминания о том, как Фейрлинг в пещере смущался Эйлин и как гордо пытался терпеть боль, когда она обрабатывала его раны, заставила наёмника слегка улыбнуться, и в этот момент, очередной раз оступившись на раненой ноге, Фейрлинг решил обернуться на Хазарда.

— Ну и чего лыбимся, наёмник?!

— Знаешь, как называется куча, которую навалила лягушка? — спокойно спросил Хазард.

Явно не ожидая такого вопроса, Фейрлинг не знал, как реагировать, но на всякий случай помрачнел.

— Ну?

— Квакашки.

— Ха! — послышалось со стороны Кирена.

Лицо Фейрлинга абсолютно