Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

Но мои воины считали иначе. Глухой звук мерных ударов тяжелых клинков о щиты, пяток алебард и просто сапог о землю звучал как торжественные барабаны. Хотя это и были барабаны войны, что славили своего предводителя.

Тинджол был прав, когда учил меня. Ярость дает тебе мощь, но если ты не можешь ей управлять, то ты труп. Так и это безумно сильный гигант решил, что может меня смять лишь голой силой. За это он и поплатился. Сила Стража Востока пожранная моими вечными спутниками наполнила мое ядро сило и залечила раны. Даже тень ударов этого выродка была настолько сильна, что от нее рвались энергетические каналы. Но теперь его ярость сожгла его до тла и лишь падающий черный пепел, так напоминающий хлопья снега, напоминал о его существовании. И теперь пора забрать душу следующего Стража и это будет Ненависть Запада.

Я повернул голову. Но там, где должен был быть его холм, никого не было.

Вместо этого мой новый противник просто стоял в десяти шагах от меня. Совершенно неподвижно. Его костяная броня не лязгала. Два тяжелых солдатских дао в его руках были продолжением рук, застыв в идеально симметричной готовности. Он не смотрел на меня так, как его собрат. Тот искал разрушения. Этот — видел лишь цель. Меня. Его взгляд был жутким и бездонным, как поверхность черного зеркала. В нем не было ни ненависти лично ко мне, ни гнева за мои поступки. Лишь чистая, абстрактная функция. Устранить.

Он не стал ждать, пока я переведу дух. Не было в нем ни гордости, ни чести. Только голая эффективность.

Его атака была подобна щелчку кнута. Никакого замаха, никакого предупреждения. Одно мгновение он стоял, в следующее — его левое дао уже описывало молниеносную дугу, цельную и идеальную, направленную на то, чтобы рассечь мне горло. Воздух завыл от скорости, но не от силы. В этом не было грубой мощи Востока. Была лишь абсолютная, отточенная смерть искусного убийцы.

Мое тело среагировало раньше сознания. Правое шуаньгоу взметнулось вверх на встречу лезвию, чтобы чуть сбить его меч. Крюк моего клинка зацепил его дао у самой гарды, я повернул запястье, отводя его удар в сторону. Лезвие просвистело в сантиметре от моей шеи, и я почувствовал ледяной ветерок на коже.

Но он уже был не там. Его второе дао приходило снизу, стремясь подсечь мне подколенные сухожилия. Я отпрыгнул назад, и острие прошло по носку моего сапога, оставив на коже тонкую белую полосу.

Мы замерли. Он — в низкой стойке, его дао снова замерли в готовности. Я — отведя клинки в стороны, как крылья готовой взлететь птицы. Ни один из нас не дышал тяжело. Это был не бой на истощение. Это была шахматная партия, где фигурами были смертельные удары.

Он атаковал снова и снова. Его движения были выверены до миллиметра, лишены всего лишнего. Каждый удар, каждый блок, каждый шаг — часть единого, смертоносного алгоритма. Он не чувствовал усталости, не чувствовал сомнений. Он был идеальной машиной убийства, запрограммированной на убийство противника. Это был сложнейший бой в моей жизни. Ни Мэйлин, ни Лиан, ни даже Тинджол в моих видениях не были столь опасны.

Я постоянно отступал, парировал, уворачивался и изучал его. Мои шуаньгоу пели свою стальную песню, отвечая на каждый выпад звонким, коротким аккордом. Я искал в его броне хоть какую-то щель, любую слабину, которую можно будет использовать против него. Хоть тень эмоции, чтобы ее усилить, но нет. Ничего подобного у него попросту не было. Его костяные пластины были подогнаны идеально, знаки жертвоприношений на них мерцали тусклым, безжизненным светом. Он не оставлял никаких слабых мест. Идеальный противник. Возможно, я бы им восхищался, если бы он не пытался меня убить.

Он провел серию стремительных ударов постоянно меняя этажи атак. Голова, колени, корпус и снова голова. Я парировал, отвел, снова парировал. Наши лезвия сплелись в паутину из искр и звона стали. И в этот момент, в микроскопической паузе между его атаками, я увидел свой шанс. Это была не щель в броне. А некий шаблон в действиях.

Его месть была совершенна. Но и в совершенстве есть своя тюрьма. Он всегда наносил удар под одним и тем же углом. Всегда переносил вес с одной ноги на другую одинаково. Его идеальность, его сила, была и его ограничением.

Он снова пошел в атаку. Правое дао — удар в голову. Я знал, что следом будет низкий подсекающий удар левым. И не стал отступать. Вместо этого я сделал короткий, резкий выпад вперед.

Его правое дао просвистело у моего виска. Как и ожидалось, его левая рука уже уходила вниз, чтобы подсечь меня. Но я был уже внутри дистанции его длинного оружия. Слишком близко, слишком опасно и все же это была моя любимая дистанция.

Его жуткие, бездонные глаза впервые отразили нечто иное. Не удивление. Сбой. Нарушение предписанного сценария.

И тогда я повторил тот самый прием, что когда-то принес победу дяде Хвану. Мои шуаньгоу захватили его дао, а скользнул вперед и мой лоб наполненный мощью энергии воды и пустоты врезался в его костяную маску. А потом снова и снова.

Раздался звук, сухой и жесткий, как хруст ломающейся ветки. Костяная пластина его лице лопнула. А я продолжал вбивать свою голову. Кто-то скажет это безумие, но именно безумие и было слабым местом этого стража. Его пальцы разжались сами собой, левый дао с глухим стуком упало на землю.

Он не сдавался. Его правая рука, все еще с зажатым дао, дергано рванулась на себя, пытаясь освободить клинок. Его пустой взгляд был прикован ко мне с прежней, нечеловеческой концентрацией. Он все еще пытался выполнить свою функцию.

Но он был сломан. Его совершенный алгоритм дал сбой.

Я не дал ему опомниться. Продолжая наносить беспорядочные удары, мой правый шуаньгоу, сменил хват и рванулся вперед, как клюв голодной птицы. Острие вошло в едва заметную щель под мышкой, там, где костяная броня сходилась, оставляя узкую полоску тени.

С тихим, влажным звуком граненое лезвие разорвало его плоть. Он замер. Его правая рука разжалась. Второе дао упало рядом с первым. Его фигура начала шататься и его жуткий, бездонный взгляд наконец изменился. В нем не было боли, лишь пустота. Та самая пустота, что была его сутью, теперь вырывалась наружу.

В отличие от своего собрата, он не рассыпался в пепел. Он просто погас. Словно свечу, которой