Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

— Отпустите его, — сказал я негромко, но голос разнесся по площади, как удар похоронного колокола.

Бойцы обернулись. На лицах застыло удивление, переходящее в презрение. Один был высоким и худым, как цапля, второй — приземистым и широким… У высокого длинный меч в стиле клана Журавля, у широкого — нагината.

— Проходи мимо, бродяга, — рявкнул широкий, не выпуская крестьянина. — Не твоего ума дело.

— Заветы Империи гласят, что благородный должен нести справедливость всюду где он появляется. Если это не мое дело, то сейчас я сделаю его своим, — ответил я и шагнул вперед с улыбкой. Действуй круг Воздуха. Эти двое, как бойцы, банальный мусор, обычные люди, даже не ставшие неофитами.

Они переглянулись. В их взглядах мелькнуло что-то… странное. Не злоба, не страх. Что-то похожее, на облегчение? Словно наконец-то началось то, чего они ждали.

Высокий отпустил крестьянина, который рухнул на колени, и выхватил меч. Движение было отточенным, профессиональным. Не показуха — настоящее мастерство. Вот только для меня он был слишком медленным.

— Твоя ошибка, чужак, — произнес он, принимая стойку, которую я уже неоднократно видел. Вот только мастера Журавлей, которых он копировал были куда опаснее. — Здесь свои порядки.

— Без санкции суда, даже чиновник не может избивать простолюдина. А у тебя я не вижу не то что пайцзы Канцелярий, а даже бирки. Так что пора менять ваши правила. В это место вернулся чиновник Империи, — сказал я продолжая идти вперед.

Нагината широкого самурая просвистела в воздухе, целя мне в бок. Я нырнул под удар, левым крюком зацепил древко, правым полоснул по запястью. Теплая, кровь брызнула во все стороны, не знаю иллюзия это или нет, но выглядела она как настоящая. Мне даже не приходилось наполнять себя энергией, они были слишком слабы.

Высокий атаковал сверху-сбоку, его меч резал воздух, стремясь к моей шее. Уход с линии атаки в нижнюю стойку и на излете его удара мой правый клинок отвел удар, а левый нашел щель в доспехе под мышкой.

Еще больше крови. Еще больше реальности в этом мире иллюзий.

Широкий, зажимая рану, попытался ударить древком нагинаты. Я подставил оба крюка и зацепив, рванул на себя. Он теряя равновесие, шагнул вперед — прямо на мое колено, летевшее ему в солнечное сплетение.

Судя по хрусту, я ударил слишком сильно и теперь несколько ребер моего противника сломаны. В круге Огня о том что нужно сдерживаться не было и мыслей. Тут же возможно стоит подумать о контроле. Эти мысли промелькнули в доли мгновения, пока широкий падал на землю хрипя от боли.

Высокий отступил, прикрывая раненую руку. В его глазах больше не было презрения — только оценка. Он понял, что имеет дело не с новичком, который только вчера взял в руки клинки.

— Кто ты такой? — спросил он с легким испугом.

— Чиновник, что просто проходит мимо по своим делам, — ответил я, не убирая клинки. — Но не терпит несправедливости.

Он кивнул, словно это объясняло все. Развернулся ко мне спиной и помог подняться напарнику. И они просто ушли, словно он знал, что я не буду их преследовать. Не было ни угроз, ни клятв мести. Все это выглядело словно выполнили свою роль и больше не были нужны. Но мир вокруг стал другим. Будто пролитая кровь сделала его более настоящим.

Я посмотрел на избитого крестьянина. Тот поднялся, отряхнулся и поклонился мне в пояс. По его лицу было видно, что ему больно, но он счел свой поклон уважения куда более важной задачей чем какая-то боль.

— Спасибо, молодой господин, — прохрипел он. — Они хотели забрать последнее зерно за долги.

— Долги?

— Налоги выросли в три раза. Урожай крайне плохой, да вы сами видели, что творится с полями. Река вышла из берегов и поля затопило. Рис попросту не вызреет, воды слишком много. А управляющий говорит плати или иди в тюрьму. Вот только кто тогда будет возделывать поля?

Стандартная история. Власть давит на народ, народ страдает, появляется герой и все решает. Только вот я не герой. Я просто тот, кто идет к своей цели.

Но судя по тому, что мой внутренний компас указывает на то, что именно тут я смогу найти Стражей, то круг явно хотел, чтобы я вмешался в это дело. Хотел посмотреть, как далеко я готов зайти ради справедливости. Что ж, покажу, что значит настоящий чиновник Нефритовой Империи. Пусть это место и явно отличалось от всего, что я видел раньше…

— Где здесь староста?

Крестьянин, представившийся Бао, проводил меня к дому старосты через узкие улочки, что пахли нищетой и безнадежностью. Но теперь, приглядевшись внимательнее, я замечал детали, которые не вписывались в картину упадка.

Соломенные крыши были ветхими, но аккуратно залатанными. Заборы покосились, но держались крепко. А главное — люди, встречавшиеся нам по пути, выглядели не истощенными, а именно запуганными. Это не голод гнул их спины, а страх. И от этого внутри меня начали раздуваться угли гнева. Никто не должен так жить.

Дом старосты отличался от других только размером — такая же соломенная крыша, такие же потемневшие от времени стены. Но двор был чист, а перед входом стояли два больших глиняных горшка с увядающими цветами.

— Дедушка Сацуо, — окликнул Бао, стуча в дверь. — К вам почтенный гость пришел.

Дверь открыл невысокий, сутулый старик с живыми, умными глазами. Седые волосы были аккуратно уложены в узел, а на поношенном халате красовался герб деревни два переплетенных колоса.

— Проходите, молодой господин, — он поклонился мне как высокородному, при этом он даже не спросил мой титул, а по одежде и оружию этого попросту невозможно было понять. — Дом мой скромен, но гостям здесь всегда рады.

Внутри пахло травяным чаем и дешевыми благовониями. Стены украшали свитки с каллиграфией — не дорогие, но выполненные с любовью. На низком столике стояла глиняная посуда, явно сделанная местными мастерами.

Сацуо усадил меня на циновку, сам сел напротив. Бао остался у двери, мялся, словно не знал, уходить ему или оставаться.

— Мне рассказали, что вы заступились за Бао, — начал староста. Значит кто-то все-таки следил за ситуацией и этот кто-то все доложил старику. Тогда понятно его отношение. — За это примите благодарность от всей нашей деревни. Но боюсь, вы навлекли и на себя и на нас серьезные неприятности.

— Какие именно? — спросил я,