Бездарь и домовой - Дмитрий Игоревич Сорокин

для меня — герб князей Ромодановских, старинного, правда, начертания, которое вышло из употребления лет триста назад. Но эту информацию в материал писать не стали — акцент сделали именно на добром деле, то есть строительстве детской площадки, а о том, что нашлась какая-то неведомая хрень, упомянули вскользь: ну, нашлась и нашлась, археологи разберутся. «Археологи» из Чародейского приказа обещались приехать завтра после полудня. Чай, не того уровня тревожности повод, чтоб им конвертоплан выделять или телепорт открывать, а на своих колесах на ночь глядя из Александровской слободы в Тарусу кататься дураков нет.

Номер был подписан и сдан в печать без малого в десять вечера. Отпустив сотрудников, допил чай — кофе в меня уже не лез, вышел из редакции в притихший город, вдохнул свежего воздуха и подумал: «Чёрт возьми, а ведь хорошо! Интересно даже. И вся жизнь впереди!»

В этом благостном настроении я пришел домой, где неспеша отужинал чем бог послал, а я приготовил — то есть картошкой с говяжьей тушенкой, позвал Нафаню и приступил к прояснению пары не дававших мне весь день покоя вопросов.

— Что до вашего моментального выздоровления, мой добрый сеньор, так тут ничего удивительного, — пояснил Нафаня. — Эликсир этот известен давно, излечивает он почти все существующие в мире телесные напасти, кроме Черной Немочи. Стоит один пузырёк — примерно, как средний мобиль, поэтому большого распространения не имеет.

— Занятно. А где ты его раздобыл?

— Мне удалось позаимствовать пару пузырьков в аптечке лекаря вашего батюшки, — потупил глазки этот прохиндей.

— И как, совесть не мучает?

— Смею заверить, мой добрый сеньор: понятие «совесть» и домовой достославного рода Террибле Бромиста — понятия несовместимые! — ухмыльнулся арагонский нахал, но тут же уточнил: — Но верность сеньору у нас всегда безусловна, на том стоим! — Милота какая, он даже глазами гордо сверкнул, а мне оставалось лишь вздохнуть.

— Хорошо. А похудел я тоже из-за этого волшебного средства?

— Вот это вряд ли, во всяком случае, никогда не слышал, чтобы оно обладало такими свойствами — иначе дамы замучили бы до смерти тех, кто этот эликсир производит, требуя кратно увеличить выпуск, и неминуемо разорили бы своих мужей.

— А что тогда? — удивился я.

— Мне кажется, тут дело в ваших новых способностях. Сеть здесь вообще не ловится, но, насколько понял, книга, которую я по исключительной случайности захватил из вашей библиотеки, сможет дать ответ на этот вопрос.

И передо мной на стол лёг «Справочник начинающего некроманта». Уже через четверть часа я имел возможность убедиться в правоте домового, читая:

«Необходимо понимать, что необученный, едва инициированный маг и, в особенности некромант, не умеющий ещё управлять собственным хранилищем маны, рискует во время затратных магических практик расходовать физические ресурсы своего организма, что может приводить к быстрому, а в некоторых случаях — к моментальному! — истощению»…

Вот так. Хочешь похудеть? Спроси меня, как. Идешь на кладбище, читаешь Прокоповича, поднимаешь нескольких покойников, после чего десяток кил бесполезного сала — как корова языком. То есть, еще пару-тройку раз так колдануть — и стану стройным и красивым. Ага, и с колом в заднице.

В дверь постучали. Посмотрел на часы: полночь. Хм. Кто это там? Давешние мертвецы, не утерпев, пришли требовать новой работы? Открыл. Обалдел: за дверью стоял улыбающийся до ушей Панфилов, с ним два милиционера. Все трое пьяные настолько, что загадка, как на ногах-то стоят.

— Вы это что здесь? — опешил я.

— Иваныч! Слушай, вот, значить, какой анекдот, прямо тебе для газеты! — заржал старик. Стражи порядка с красными рожами сдержанно хихикали. — Так вот, значить. Это, заходит Бабай Сархан в курятник…

— Стоп! Господа, а что вы делаете у меня дома? И кто охраняет артефакт?

— А, кому он нахрен нужен, — махнул рукой Панфилов. — Нам всё объяснили! Пришел, значить, анженер, объяснил, что эта хреновина — она как батарейка, только старая очень, времён первых Грозных. Магиццкая, во. Значить, любому простому человеку, как мы с тобой, с нее ни горячо, ни холодно, так что бояться нечего, да и охранять незачем. Душевный мужик, слушай, байки у него — я т-те дам! А самогон — слеза! Не, это, ты анекдот слушай! В сам-раз для газеты твоей подойдёт — ну, там, рядом с крестословицей. Значить, заходит Бабай Сархан в курятник…

В ужасе метнулся я к рюкзаку, схватил фонарь, и, оттолкнув пропойц, как был, в халате и тапках, рванул на Кладбищенскую. Разумеется, никакого артефакта в яме больше не было.

Глава 7

Кризис юного возраста

Челобитная князя Ромодановского достигла Разрядного приказа, была там всесторонне рассмотрена, после чего довольно быстро, из-за исключительной серьезности вопроса, взлетела на самые высокие властные вершины. И вот теперь на нее пришел ответ — и отнюдь не в письменном виде.

Старый князь с горечью смотрел в окно. За последние пять минут за воротами приземлились четыре конвертоплана, воздушный шар с гербом Белосельских- Белозерских и громадная птица Гамаюн — это, понятно, вдовая княгиня Серебряная прилетела. Как? Почему? За что? Впрочем, ответ он получит очень скоро…

Юрий Григорьевич посмотрелся в зеркало, поправил воротник и твердой походкой направился в парадный зал. По пути встретился Шаптрахор — в полном доспехе, с обнаженным кардом в руке.

— Ты это чего? — удивился князь.

— Пойду давить кишки наружу! — зарычал урук. — Всех убью, один останусь!

— Отставить! — в голосе старика даже не сталь лязгнула, а легендарный кхазадский мифрил. — Скройся с глаз. Умереть всегда успеем. Это Грозный, против него мы никто. Открыть ворота!

Три удара в дверь. Чуть приглушенный голос:

— Слово и дело государево!

— Слушаю и повинуюсь, — громко, но безжизненно ответил Ромодановский.

И они вошли. Проклятая ведьма старуха Серебряная, гений темных искусств. Весельчак-аэромант Белосельский-Белозерский. Молодой некромант из Великого княжества Кшиштоф Радзивилл. Выглядящая легкомысленной дурочкой циничная светлая мерзавка Алиса Селезнева. Отряд до зубов вооруженных эльфов-лаэгрим. Опричники. Целовальник Разрядного приказа. И впереди всех — он. Рыжий. Грозный-младший. Феодор Иоаннович.

В оглушительной тишине прозвучали слова царевича:

— Царь и великий князь Иоанн Иоаннович за самовольное пресечение древнего княжьего рода на холопа своего Юрку Ромодановского опалу свою царскую налагает! И приговаривает! Тому Юрке имения своего не покидать! Волшбы и пагубы ни которыми делы не творить! Иначе государева опала заменена будет на смерть лютую!

Сидевший в кресле Ромодановский склонил голову.