Бродник - Денис Старый

— Хозяин, пришли ваши боевые зодчие, — сообщил русский раб.

— Напои их чаем, а потом пусть зайдут, — сказал багатур.

«Жаль тебя убивать будет, уж больно смышлёный оказался», — подумал Субэдей.

В какой-то момент он даже думал сделать из этого русского раба ещё одного себе помощника. Однако Лепомир справлялся со своими обязанностями более чем хорошо, и багатур был им доволен. Видить же вокруг себя множество помощников из русичей военачальник не стремился.

Субэдей уже успел убедиться, что среди русских достаточно немало людей, которые любят свободу и готовы за неё драться. Он для себя решил, что нужно обязательно ломать через многие смерти этот народ. Нечего жалеть тех, которые могут, как и монголы, жить свободой.

— Их нужно починить и направить их силу для пользы потомков Великого хана, — вслух произнёс военачальник.

Он не разучился мечтать, фантазировать. Багатур, несмотря на свой уже почтенный возраст, всё ещё мало отличался от того кузнеца, который вместо уважаемой профессии, почти что беззаботной жизни, выбрал войну и пошёл за Великим ханом. Те порывы, которые испытывал Субэдей в молодости, лишь обросли опытом и удивительным образом наложились на здравый смысл и мудрость военачальника.

Так что он мечтал, чтобы русичи вошли в состав Великого ханства, и русские ратники, которые вот так героически умеют сражаться, бок о бок с монголами, конечно же под властью Степного народа, бились на самых окраинах Великой степи — с венграми, ну а после продолжили покорять китайцев.

Эта мечта противоречила тому, что сейчас происходило. Завоеватели не щадили тех, кто поднимал свой меч и стремился защититься. Всех этих вольнолюбивых людей уничтожали не жалеючи, чтобы следующее и последующие поколения оставались покорными и с ужасом думали о том, что Степь обязательно вернётся, если только перестать платить дань.

Багатур усмехнулся. Он представил, как сейчас китайский инженер Ли Сучен и арабский его коллега, Мухаммед ибн Саид, пьют ненавистный для всех, кроме монголов, чай. Это нужно еще привыкнуть, или родиться монголом, чтобы пить напиток, который становится тягучим из-за большого количества добавленного в него жира, а порой и крахмала.

Но багатур всегда поил этим напитком своих подчиненных и гостей, лишний раз демонстрируя, кто властен над людьми. Они делают то, что не сделали бы никогда, если бы не были вынуждены.

Но через десять минут оба инженера стояли в низком поклоне на входе в походную юрту багатура.

— Сколько времени вам нужно, чтобы достроить наконец камнемёты? — строго спрашивал Субэдей.

Оба инженера переглянулись. Они уже давно работают в паре и смогли соединить инженерное искусство, создавая для монголов нечто особенное — то, чем ещё не могут похвастаться даже арабы или китайцы, но по отдельности.

— Дай нам, Великий багатур, ещё два дня, — отвечал за двоих Ли Сучен, лучше владеющий монгольским наречием.

— Уже сегодня вечером у меня должно быть два камнемёта. Ещё десять вы доделаете за два дня, — спокойным тоном сказал монгольский военачальник.

Практически синхронно оба инженера сглотнули подступивший ком к горлу. Такой спокойный, даже, казалось бы, и дружелюбный тон багатура отнюдь не означал, что можно возражать или же рисковать и не сделать в срок требуемое.

Таким же, казалось бы, безразличным взглядом Субэдей уже не раз смотрел на то, как разрывают нерадивых исполнителей конями, или в горло льют раскалённую медь.

— Если завтра два комнемета не будут готовы, а еще пять достраиваться, бы будете разорваны лошадьми, — спокойно сказал темник.

Но оба инженера сглотнули подступивший ком к горлу. Все знали, что Субэдей не кричит, но он может спокойно, с хладнокровием или с безразличием, и сам привести приговор в исполнение. И словами этот старик никогда не бросается.

* * *

Поселение

6 января 1238 года

Я смотрел на Мирона, не мог понять, что мне делать с тем, в чем он признался. Да, задачка! Информация была такой, что историки из будущего жизнь бы положили, лишь бы только узнать подобное.

Как-то совсем иными красками заиграла роль Ярослава Всеволодовича в русской истории. Да и его сына — святого Александра Невского. И всё это нужно было обдумать, и уж явно на менее замутнённую голову.

— Ты хоть бы кузнец, али и в этом солгал? — спросил я Мирона.

— Как есть кузнец. Свою кузню в Новгороде держал, да с купчиной одним повздорил. А ещё я был десятником у князя Ярослава в старшей дружине, тяжелым конным был, — поспешил заверить меня Мирон.

— Ведь Мирон же? — спросил я. — Это твоё настоящее имя?

— Настоящее, как батюшка назвал в совершенные лета, — ответил он.

— Пока я не вижу того, чем ты мог бы навредить общине нашей. Так что сослужи службу, докажи, что ты полезен будешь. Пора уже нам и железо ладить, — сказал я, стремясь завершить разговор.

Уже всё больше людей вылазили из кибиток, шалашей, домов.

— Об этом более никому не следует говорить. Но ты сам как? Намерен ли ордынцев бить али решил отсидеться? — спросил я.

— Я готов, коли потребно станет, и супротив князя Ярослава пойду. Ордынцы — то не половцы. Они злее. Великий урон княжествам русским нанесут. Людей погубят — не счесть, — решительно отвечал Мирон.

— На том и сговорились, — сказал я и направился пробу брать с завтрака.

Дежурные уже готовили. И сегодня у нас на завтрак… Желуди… Да не одни, а сдобренные крахмалом из корней рагозы. Объеденье! Нет, но ничего не поделаешь. Таковы пока реальности.

— Отнеси часть снеди половцам, и рыбы им запеченной дай, да скажи, кабы их старшой, Глеб, пришел до меня! — приказывал я Акулине, которая сегодня была на кухне за главную.

— Но… — пробовала возразить женщина, но я бросил жесткий взгляд на нее, а она осветила меня своим фингалом под глазом, быстро унялась.

— То-то… — сказал я Акулине, морщась и без какого-либо желания поглощая пищу.

Нужно зверя добыть. Без этого сложно говорить о каком более-менее сытном питании.

Глеб Вышатович прибыл сразу же, я еще не успел опустошить свою деревянную миску с едой.

— Дозволь, голова, нам быть с тобою! Сие ненадолго, — сказал Глеб Вышатович, а за его спиной переминалась с ноги на ногу Танаис.

Она была облачена бесформенные одежды. Танаис, а в таком