Бродник - Денис Старый

— Так, воспитывалась я больше матушкой своей, Еленой Годемировной, дочерью ближнего боярина князя Переяславского. Князь тот отдавал дочь свою за хана кипчакского. Так и матушка моя пошла за княжной — подругой. А нынче… — было видно, как резко игривые глаза девушки наполнились болью и горестью. — Нечего мне откровенничать с тобой. Ты вон в дерево хоть бы попал раз. Что за ратник, коли вкось и криво стрелы пускаешь!

Вновь глаза девушки загорелись ярким пламенем, и она заливисто рассмеялась.

— По что лук берёшь, коли не ведаешь, с какой стороны стрелу укладывать? — сказала она, заливаясь смехом.

А вот это было ударом по моему самолюбию. Значит, она здесь уже достаточно давно и наблюдает за мной. Может, поэтому я сегодня ещё ни разу и не попал? Чувствовал же, что вроде бы кто-то наблюдает за мной.

— Я також посмеюсь с тебя и с твоих мужей, когда отпущу вас в лес да Лешему накажу, как бы крутил вас. А ещё… коней заберу ваших, — говорил я и внутренне сжимался.

Ну как же так? Ведь наш разговор сейчас напоминает больше беседу мальчика и девочки в песочнице. Правы те, кто утверждает, что влюблённые обязательно хоть немного, но сходят с ума. Или уж точно начинают вести себя неадекватно, вопреки логике и здравому смыслу.

В прошлой моей жизни у меня как-то не получились бурные отношения. Вообще всё буднично произошло, и женился я без каких-либо ухищрений и ухаживаний. Мимолётно познакомились в поезде. Она — ехала в институт, а я — в военное училище. Писали друг другу письма, когда я был на казарменном положении, и нас разделяли сотни километров.

А при первой же встрече, как полушутя и писали в письмах, пошли, да подали заявление в ЗАГС. У родителей Машки были связи — нас расписали почти в тот же день. Вот и вся история любви. Хотя нет, любили мы друг друга до самой моей смерти. И никогда по сторонам я не смотрел.

Так что можно сказать, что опыта общения с женщинами я практически никакого и не имею. С чужими женщинами. Ну, кроме как по-дружески общался. Хотя, хватало моментов в жизни, но я постоянно сдерживался, будто бы что-то или кто-то отворачивал меня от измены.

— Ну, если ж ты узрела, что дурно я стреляю с лука, так научи. Некогда, как сказывают, я был одним из лучших стрелков Рязани. А после, как, почитай, в бою сгинул, да заново ожил, многому разучился, — сказал я, словно бы парень в пубертатный период, всем своим видом моля, чтобы у меня появился такой вот наставник, тем более вот такой.

Танаис вновь серьёзно на меня посмотрела.

— Ты сражался супротив чингизидова внука? И сколь его шакалов ты изрубил? — девушка сжала зубы и говорила с такой ненавистью, что даже я ощутил эту боль внутри неё, которую она хочет спрятать за своими шутками и забавами.

Хотелось похвастаться. Малец, сражающийся в моей голове со взрослым адекватным человеком, явно хотел приукрасить подвиги, а может, и сочинить какие небылицы, чтобы только удивить девушку.

— Многих, — скупо ответил я.

— Иной бы стал похваляться. Сказал бы, что и десяток, и два изрубил врагов, — вроде бы как похвалила меня дочь половецкая.

Внутренне усмехнулся. А ведь, действительно, может, не два десятка, но около этого — я и мой реципиент — врагов убили.

— Ну, будет… Ты стоишь неправильно, — сказала Танаис.

А я и не сразу понял, что начался урок по стрельбе из лука. Да уж, образа альфа-самца и превозмогатора из меня не вышло. До чего дошло? Меня, главу поселения, дружинного десятника, девица учит стрелять из лука!

Как бы мне ни хотелось, чтобы эти уроки продолжались дольше, через полчаса мне пришлось завершить наше занятие. Да и наше общее отсутствие долгое время кидало тень на некоторые обстоятельства. Ещё подумают чего… Впрочем, пусть бы и думали, но в этом случае мне где-то жаль Татьяну… Танаис.

Как мне кажется, женщины моего поселения будут готовы мириться с тем, чтобы рядом со мной была кто-нибудь из них, но точно окрысится на Таньку. Тьфу ты… Танаис.

— Мы хотели бы пока остаться при вас, — сказала девушка. — Это возможно?

Я было возликовал, но вновь победил, ну или временно угомонил внутри себя влюбленного юношу.

А можно ли? Разве же не этого я хотел, что бы поселение крепло? Этого. И по всему выходит, что Воины мне нужны. Та же Танаис явно не уступает в искусстве стрельбы из лука Лихуну. И это уже боевая единица, ну если относится к девушке предельно рационально, без лишних эмоций. И с ней еще три бойца.

При таких раскладах, не выходит ли, что мы становимся не слабее соседей-бродников? Весьма вероятно.

— А готовы ли вы постоять за меня? Али жить какое-то время желаете, а выплатить положенное, в том числе и воевать, — нет? — спрашивал я.

— Готовые и ратиться, — высоко подняв носик, горделиво сказала девушка.

Руководствуясь внезапно обрушимся потоком эмоций, я подошел к Танаис, приобнял ее, и… Какие же сладкие ее уста!

— Ай! — усмехнулся я, когда девушка сперва подалась на мой поцелуй, а потом укусила губу.

Но сперва же подалась!

— Ты! Да как смеешь! — засуетившись, ворочая головой из стороны в сторону, разметая свои чернявые волосы, девица искала где оставила свой лук.

— Вот это ищешь? — усмехнулся я. — Не убить же ты пожелала меня, за то, что посчитал тебя первой пригожей за всех?

— Не для тебя ягодка созревала! — буркнула девушка.

— Может и не для меня. То жизнь покажет, — сказал я, делая шаг на встречу.

— Не подходи! — сказала девушка, извлекая нож и направляя его на меня.

— Лук свой забери. И можете оставаться, пусть Глеб Вышатович подойдет, оговорим с ним условия. Что до тебя… По нраву ты мне. Но без твоего желания, более не приближусь. На том мое слово. А губа моя заживет, сама захочешь, приходи… Уж больно сладки твои уста, — сказал я, передал лук девушке, отвернулся и пошел в поселение.

— Вжух! — пролетела с метре от меня стрела.

Захотела бы, попала в спину. Она может, хорошо стреляет.

— В наступный раз я убью тебя! — выкрикнула Танаис.

— Тебе не простят этого наши общие дети!