Бродник - Денис Старый

Это тот самый мужик, которого мы спасли, когда монголы оставили его умирать, проломив череп. Он удивительно быстро шёл на поправку. Да здесь вообще удивительно быстро выздоравливают. Уже и Лихун, по крайней мере, нужду свою справляет самостоятельно, выходя из дома.

— Решил наконец рассказать, кто ты? — пустым, словно бы отрешённым голосом спросил я.

— С чего ты решил, что я скрываю о себе тайну? — с удивлением в голосе спросил Мирон.

На самом деле, я лишь только слегка подозревал, что этот мужик не простой. Это потом можно было увидеть, когда его лечила Ведана и он находился без чувств, что тело мужика тренированное, такое, как может быть у настоящего воина. И можно было ему и дальше гнуть свою линию, что он кузнец, но я видел прежде всего воина, пусть и изрядно схуднувшего.

— Говори! — сказал я.

Даже не потребовал, а просто сказал, так как чувствовал себя опустошённым, уставшим, выгоревшим.

Мирон молчал. Я его не торопил.

На самом деле, меня бы более чем устроило то, что Мирон оказался бы кузнецом. По крайней мере, когда произошло знакомство с ним, он таковым и представился. Утверждал, что из Гомеля, вёз рязанскому князю заказ на оружие. В основном топоры, с десяток мечей, наконечники копий и пять пластинчатых доспехов.

Мирон говорил вполне убедительно. Однако это бабка Ведана, видимо, вселила в меня сомнения. Всё повторяла:

— Зла от него не чую, но он лжёт.

И как бы я ни отстранялся от всего этого мистицизма и ведьмовства, но все вокруг верили Ведане. Прислушивался к ней и я.

— Мирон, мне тайны на поселении не нужны. Я спас тебя, мы делились с тобой лучшей едой. Дети меньше молока пили, чем ты. Так что говори, если есть какой камень за душой. Пользы от тебя пока нет никакой. Я должен знать, чем ты выгоден мне и поселению, — немного раздражаясь, и даже радуясь этому, говорил я.

Да, я даже порадовался негативным эмоциям. Складывалось ощущение, что настолько опустошён, что не могу ничего чувствовать. И как жаль, что я не обладаю какими-то способностями, которые бы отличали меня от других людей. И я устаю, как и другие, рефлексирую, а хотелось бы этого избегать. Правда, собирался заниматься самокопанием лишь до того момента, как прозвучит побудка на поселении и начнётся новый день, новая работа. Все же получалось брать себя в руки.

— Я подручный князя Ярослава Всеволодовича, — признался Мирон.

Я, конечно, этим фактом заинтересовался, но не понимал, в чём же здесь такая большая тайна.

— Князь Ярослав Всеволодович зело желал взойти на стол Владимирский. Оттого я разузнавал всё о князе Юрии Всеволодовиче, его сынах…

— И что с того? — спросил я.

Было бы глупо и недальновидно со стороны Ярослава Всеволодовича, если бы он оставил без внимания своего брата. Ведь согласно лествичному праву, именно Ярославу положено наследовать Юрию. Вот и присматривает за своей вероятной вотчиной.

— Так-то оно есть… Зело разумно — кабы приглядывать за тем, что наследовать можешь. Токмо…

— Ты если взялся говорить, то продолжай! — сказал я.

Уже было видно, что поселение просыпается. А мои глаза то и дело смотрели на холм, возле которого разгорелся огонь. Значит, уже и там проснулись наши гости. Гостья. И может быть она сейчас вспоминает наше общение в лесу?

— В разговор Ярослав вступил с ордынцами. Просит их отдать ему опосля разорения Владимиро-Суздальскую землю. И с новгородцами тут же уговаривается, кабы Новгород без злодеяний ордынцев оплачивал дань им. Кабы не пошли они на Новгород.

С меня тут же сошло всё наваждение. Все эти переживания, что только что я ощущал, вмиг показались чем-то несущественным. Даже встал.

— Говори дале! — жёстко потребовал я.

— Так всё… Искали у меня ордынцы табличку медную. А тот сотник ордынский, который схватил меня, и слушать ничего не хотел. Притом, что был у него толмач, — Мирон продолжал говорить, будто бы на исповеди. Или нет — словно у следователя даёт чистосердечное признание: — Узрел я то злочинство, которое творят ордынцы. Не могу держать более в себе это. Воля твоя — как ты поступишь.

Как-то пока я не готов вступать в большую политику, осуждать, или поддерживать того же Ярослава. Хотя, у меня были мысли по нему и в прошлой жизни. Что-то не чистое было за душой Ярослава, все указывало, что, хоть и частью, но он предал Русь. А его сын… Александр Невский так же противоречивая фигура.

И что мне делать с такой информацией? А пока что и ничего. Усиливаться нужно, чтобы иметь возможности. Вот этим и займусь в плотную.

Глава 6

Плешивая гора.

6 января 1238 года.

Субедей сидел в своём шатре и пребывал в печали. Конечно же, этого своего настроения он никогда не покажет подчинённым. Что такое воинский дух и насколько на него имеет влияние настроение командующего, пожилой монгольский военачальник знал прекрасно.

— Старею ли я? — сам себе задал вопрос Субэдей.

Было с чего спрашивать. Пожалуй, впервые за время этого нашествия на Русь багатур и темник, взращённый ещё романтическими образами войны, нашёл, кого пожалеть. Ему на самом деле было жалко убивать боярина, который смог вокруг себя собрать большое количество войск, бросить вызов всему войску монголов и их союзников. Смело, отчаянно, самопожертвованно, как некогда поступал и сам Субэдей.

И ладно бы, если этот вызов был бы безумным, не подтверждённым хоть какими-то существенными действиями и мотивами, кроме как умереть. Евпатий Коловрат, на самом деле, притормозил операции монгольского войска. И будь русичи расторопнее и чуть более дружелюбны между собой, что очень сложно пришлось бы монголам. Может быть и на соглашение пошли бы. Ведь цель — это не захватывать лес. Цель — всю степь покорить. А для этого нужно идти в Венгрию.

Конечно, Бату-хан никогда не признается своим родственникам, чингизидам, что остановился вынужденно, так как нет никакой возможности и очень опасно продолжать наступление, когда на хвосте монгольского войска висит столь многочисленный отряд успешно воюющих русичей.

Так что вроде бы как монголы проводят перегруппировку, формируют караваны и отправляют их глубоко в степь к стойбищам. На самом же деле Бату выжидает, когда его военачальник, опытный, но не растерявший свою сноровку, Субэдей решит, наконец, вопрос с почти полуторатысячным отрядом мстителей.

Первая