Адмирал Империи – 57 - Дмитрий Николаевич Коровников

— Это бойня, — закончил за него Пегов. — Причем не с нашей стороны. Граф Шереметьев методично, почти скучно перемолол нас с вами. Как учебную мишень на полигоне.

Он вернулся взглядом к тактической карте, где разворачивалась печальная картина отступления его многострадальной эскадры. Оставшиеся сорок восемь кораблей — поврежденные, израненные, с наполовину истощенными энергощитами — медленно пятились назад к орбите Суража-4. Преследователи же, потери которых, кстати, оказались вполовину меньшими, чему у балтийцев, явно не спешили. Зачем торопиться, когда добыча все равно уже никуда не убежит?

— Возможно, нам следовало предпринять иную тактику, — осторожно предложил Гревс, явно пытаясь найти хоть какое-то объяснение произошедшему разгрому. — Рассредоточиться, вместо того чтобы держать плотный строй…

— Рассредоточиться? — Пегов усмехнулся без тени веселья. — И позволить им разгромить нас по частям? Нет, Яков Васильевич, тут дело не в тактике. Дело в простой арифметике и еще более простом предательстве.

— Предательстве? — вице-адмирал Гревс нахмурился, не понимая к чему ведет его коллега. — О чем вы говорите?

— О контр-адмирале Василькове, конечно же, — Пегов выплюнул это имя, словно оно обжигало язык. — И о его гениальном плане разделить наши силы. О том, как он уговорил Хромцову и Зимину увести две лучшие дивизии к Константинову Валу, которых нам сейчас как раз таки и не хватило, чтобы переломить исход битвы с Шереметьевым в свою пользу. Вы помните его аргументы на том совещании? «Нужно действовать нестандартно». «Враг не ожидает такого хода». «Это даст нам тактическое преимущество».

Гревс молчал. Он действительно помнил то совещание, помнил свои возражения, помнил, как Пегов пытался убедить всех сконцентрировать силы у столичной планеты. И помнил, как они вдвоем были бессильны. Хромцова с ее железной логикой, Зимина с ее спокойной уверенностью в Василькова, и сам Васильков с его дьявольским обаянием и умением подобрать правильные слова…

— Возможно, у контр-адмирала был план… — начал было Гревс, но Пегов перебил его резким жестом.

— План? — вице-адмирал развернулся всем корпусом, и офицеры на мостике инстинктивно отшатнулись от его гнева. — Какой к черту план, Яков⁉ Оставить императора практически без защиты? Бросить столичную планету — нашу основную базу снабжения на произвол судьбы? Отправить половину кораблей флота гоняться за призрачной возможностью захватить какие-то форты? Это не план, это авантюра! Безответственная, безумная авантюра, которая стоила нам четырнадцати кораблей и может стоить нам всего остального!

В тишине, повисшей после этой тирады на мостике, раздался осторожный голос офицера связи:

— Господин вице-адмирал, поступает запрос с «Гангута». Капитан первого ранга Курбатов просит дальнейших указаний для своей группы, а также разрешения подобрать эвакуационные шаттлы крейсера «Святой Пётр».

Пегов глубоко вдохнул, заставляя себя взять под контроль бушующие эмоции. Время для гнева будет потом при встрече с Васильковым. Если, конечно, они доживут до этого «потом».

— Передайте: За шаттлами не возвращаться… Не хватало нам еще и «Гангут» потерять! Продолжать отход в прежнем боевом порядке, — приказал вице-адмирал ровным голосом профессионального военного. — Поврежденные корабли — в центр построения, целые — в хвост. Скорость отхода — девять единиц, не больше. Нельзя оторваться от тихоходов.

— Слушаюсь!

Пегов повернулся к панорамному иллюминатору мостика. За прозрачным композитным стеклом простиралось усеянное звездами пространство — прекрасное, равнодушное, вечное. Где-то там, на расстоянии миллионов километров, медленно вращалась голубая сфера Суража-4. Там находился император. Будущее династии. Тот, ради которого они сейчас сражались до последнего. Тот, с кем Арсений Петрович связывал свою жизнь и карьеру.

И все это висело сейчас на волоске.

— Расчетное время прибытия к орбите планеты? — спросил он, не оборачиваясь.

Офицер навигации быстро произвел вычисления:

— При текущей скорости — четыре часа двенадцать минут, господин вице-адмирал.

Четыре часа. Четыре часа, чтобы донести жалкие остатки эскадры до последнего рубежа обороны. Четыре часа, в течение которых Шереметьев может передумать и решить добить их прямо здесь, не дожидаясь подхода к планете.

Но граф был слишком уверен в себе. Пегов понимал это по размеренному, неторопливому движению вражеских кораблей, плывущих в нескольких миллионах километров от его поверженной эскадры. Шереметьев не видел в них угрозы. Всего лишь загнанную дичь, которая скоро упадет от изнеможения. Зачем тратить топливо, боеприпасы и энергию щитов, когда можно просто подождать, подойти к центральной планете и прихлопнуть и балтийцев и императора одним ударом?

— Господин адмирал, доклад о потерях, — старпом Морозов переслал данные Пегову.

Вице-адмирал даже не взглянул на цифры. Он и так знал их наизусть. Четырнадцать кораблей уничтожено или выведено из строя, оставшись в секторе и доставшись в качестве трофея победителям. Более двух тысяч человек погибли или пропали без вести. Еще двадцать три корабля Балтийского флота получили различные повреждения — от легких до почти критических. Боеспособность эскадры упала примерно на тридцать пять процентов.

А ведь это была всего лишь первая схватка. Разведка боем, как сказал бы преподаватель тактики в Академии ВКС — адмирал Алексеев. Кстати сейчас также один из его учеников — адмирал Шереметьев прощупал их оборону, оценил боевой дух, вычислил слабые места. И теперь, когда у него есть полная картина, он нанесет настоящий удар.

— Арсений Павлович, — снова с экрана подал голос вице-адмирал Гревс, — лучше ответь, что мы будем делать, когда достигнем орбиты? У нас недостаточно сил, чтобы удержать планету от ста двадцати кораблей противника.

— Знаю, — коротко ответил Пегов.

— Тогда, может быть, стоит подумать о… — Гревс замялся, явно не решаясь произнести вслух то, что крутилось у него в голове.

— Об эвакуации императора? — за него закончил Пегов, и в его голосе прозвучала такая ледяная насмешка, что Гревс поежился. — Посадить восьмилетнего мальчика на челнок и отправить в неизвестность, в надежде, что где-то в этой огромной, разваливающейся на куски Империи найдется безопасное место? Отличная идея, Яков.

— Это лучше, чем позволить людям Грауса его захватить, — возразил Гревс, но в его голосе не было уверенности.

— Мы не сдадим императора, — твердо произнес вице-адмирал Пегов. — Ни Граусу, ни кому-либо еще. Будем защищать его до последнего корабля, до последнего человека. Если это означает нашу гибель — что ж, у космоморяков бывали и худшие судьбы.

Слова звучали героически. Возможно, слишком героически для реального мира, где героизм обычно заканчивается пулей в спину или плазменным зарядом в переборку. Но Пегов искренне верил в то, что говорил. Балтийский космофлот присягнул императору, и эта присяга была не просто формальностью.

Хотя, если быть честным с самим собой, вице-адмирал понимал: без подкреплений они обречены. Менее пятидесяти кораблей — даже если к ним добавить орбитальные оборонительные платформы Суража-4 — не остановят армаду Шереметьева. Это будет просто более