Адмирал Империи – 57 - Дмитрий Николаевич Коровников

Контр-адмирал сжал кулаки. Граф мог говорить сколько угодно о тактической необходимости и профессионализме. Но факт оставался фактом: именно «золотые» понесли основные потери, в то время как тихоокеанцы Шереметьева отделались легкими царапинами на бортах.

О, это было несправедливо.

Суровцев медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться. Сейчас пока не время для открытых конфликтов. Граф — старший по званию, опытнее, авторитетнее. Нужно быть умнее. Терпеливее. Затаить обиду и ждать своего часа.

Потому что этот час обязательно настанет. Рано или поздно Шереметьев совершит ошибку. И тогда Валериан Николаевич Суровцев напомнит ему об этом разговоре.

Контр-адмирал отвернулся от иллюминатора и направился к койке. Нужно было отдохнуть перед предстоящим штурмом орбиты. Битва за Сураж-4 обещала быть жаркой…

Глава 11

Место действия: звездная система HD 30909, созвездие «Ориона».

Национальное название: «Сураж» — сектор Российской Империи.

Нынешний статус: спорная территория.

Точка пространства: орбита планеты Сураж-4.

Борт линкора «Петропавловск».

Дата: 14 августа 2215 года.

Адмирал Шереметьев изучал расположение сил противника. Орбита Суража-4 светилась на экране голубоватым ореолом, а вокруг нее, словно стальное ожерелье, выстроились корабли Балтийского космофлота. Без малого пятьдесят вымпелов — жалкие остатки некогда грозной эскадры — но расположенные так умело, что прорвать их строй с налета было бы самоубийством.

— Валериан Николаевич, — не оборачиваясь к экрану, произнес Шереметьев, обращаясь к командующему «золотой» эскадры, — ваши крейсера остаются в резерве. Прошу передать капитанам: они войдут в дело только по моему личному приказу.

Суровцев вздрогнул, словно от удара. Несколько мгновений он молчал, переваривая услышанное, затем осторожно произнес:

— Позволите уточнить, Глеб Александрович… Мои корабли не будут участвовать в первой атаке?

— Совершенно верно, — Шереметьев наконец обернулся, и на его лице играла спокойная, почти отеческая улыбка. — Вчера вы понесли тяжелые потери, пробивая путь для всех нас. Сегодня эта честь выпадет Тихоокеанскому космофлоту. В этом бою моя 7-я «линейная» дивизия пойдет первой.

Суровцев моргнул, не веря собственным ушам. Весь вечер, после той неприятной беседы в каюте командующего, он ожидал, что граф снова бросит «золотых» в авангард. Ожидал и мысленно готовился к новым потерям, к новым спискам погибших, к новым упрекам своих капитанов. И вот теперь…

— Благодарю за доверие, господин адмирал, — выдавил он, подобрав при этом не совсем правильные слова, и при этом в его голосе звучала некая растерянность. — Мои люди оценят эту возможность восстановить силы.

— Вот и прекрасно, — кивнул Шереметьев, возвращаясь к изучению тактической карты. — А теперь за работу, господа. Капитан Морозов!

— Здесь, господин адмирал!

— Передайте контр-адмиралу Нарочницкому на «Варяг»: перестроение в ударное построение «конус» всей дивизией. Вершина — линкоры, фланги — тяжелые крейсера. Начинаем сближение с противником на скорости двенадцать единиц.

Пока капитан передавал распоряжения по защищенным каналам связи, Шереметьев продолжал изучать тактическую карту. Балтийцы выстроились в классическое оборонительное «каре», упирающееся в орбитальные платформы планеты. Умно. Очень умно. Пегов и Гревс явно не растерялись после вчерашнего поражения и использовали время для грамотной организации обороны.

Но у графа было преимущество. Подавляющее численное преимущество.

— Господин адмирал, флот готов к перестроению, — доложил Морозов. — Ожидают вашего сигнала.

— Приступить, — коротко бросил Глеб Александрович…

Космическое пространство между флотами Шереметьева и защитниками Суража-4 медленно заполнялось перемещающимися массами кораблей. Более шестидесяти вымпелов Тихоокеанского космофлота, подчиняясь невидимой воле командующего, перестраивались из походного порядка в боевой «конус» — остроконечную стрелу, способную пробить любую оборону концентрированным ударом.

На мостике линкора «Варяг», идущего в авангарде 7-й линейной дивизии, царило напряжение перед хаосом боя. Контр-адмирал Николай Алексеевич Нарочницкий, ветеран дюжины космических войны, сидел в командирском кресле и наблюдал, как на главном экране медленно приближается скопление вражеских кораблей. Пятьдесят против его дивизии. Простая арифметика говорила, что балтийцы обречены. Но у Артемьева за плечами был достаточный опыт, чтобы знать: в космической войне побеждает не всегда тот, у кого больше пушек.

— Дистанция до противника — триста тысяч километров, — доклад вахтенного офицера прозвучал обыденно, словно он сообщал прогноз погоды, а не отсчитывал километры до смерти. — Продолжаем сближение. Скорость двенадцать единиц.

— Системы вооружения к бою, — распорядился Артемьев. — Энергощиты на полную мощность. Всем отсекам — герметизация завершена?

— Герметизация завершена, господин контр-адмирал, — откликнулся инженер-лейтенант с поста контроля систем. — Корабль готов к боевым действиям.

Нарочницкий кивнул. Сколько раз за свою карьеру он слышал эти слова? Триста? Четыреста? И каждый раз они звучали одинаково — спокойно, уверенно, профессионально. Но за этим профессионализмом скрывался страх. Всегда скрывался. Потому что любой, кто шел в космический бой без страха, был либо дураком, либо самоубийцей.

— Двести пятьдесят тысяч, — продолжал отсчет вахтенный.

Корабли «конуса» летели в полной тишине, нарушаемой только тихим гулом работающих двигателей и периодическими щелчками приборов. Никто из экипажа не разговаривал. Все понимали: через несколько минут начнется то, ради чего их тренировали годами в академиях, а затем, они оттачивали свое мастерство в десятках малых и крупных сражений. Настоящий космический бой. Не учения, не маневры, не демонстрация силы перед гражданскими наблюдателями. Бой, в котором убивают и умирают.

— Двести тысяч километров!

Впереди, на расстоянии, которое человеческий глаз не мог оценить без приборов, балтийские корабли застыли в своем построении, словно стальная крепость в пустоте. Нарочницкий всматривался в очертания вражеских линкоров и крейсеров на тактической карте, пытаясь угадать, что творится в их командных рубках. О чем думает адмирал Пегов? О чем размышляет Яков Гревс? Понимают ли они, что обречены, или еще надеются на чудо, прижавшись вплотную к планете?

И тут случилось то, чего командующий 7-ой «линейной» не ожидал.

— Внимание! — голос офицера сканерной службы дрогнул от внезапности. — Множественные энергетические всплески на поверхности планеты! Система планетарной противокосмической обороны активирована!

— Что⁈ — контр-адмирал вскочил с кресла, уставившись на тактический дисплей.

На экране вокруг голубой сферы Суража-4 вспыхнули десятки красных маркеров — батареи тяжелых ракет, скрытые в подземных шахтах и замаскированные среди лесов и гор. Балтийцы не просто заняли оборонительную позицию у планеты. Они, оказывается, еще и превратили саму планету в оружие.

— Пуски! Множественные пуски! — офицер почти кричал, и в его голосе прорезались нотки паники. — Засекаю более четырехсот объектов, движущихся в нашем направлении! Расчетное время до контакта — две минуты!

Четыреста ракет. Контр-адмирал похолодел. Планетарная ПРО старого образца, еще со времен войн с Американской Республикой. Ракеты с боеголовками, с одного раза неспособные пробить щиты любого корабля прямым попаданием. Их считали устаревшими, малоэффективными против современной нимидийской брони… но когда