Адмирал Империи – 57 - Дмитрий Николаевич Коровников

которым терять уже нечего. Каждый корабль был крепостью, каждый экипаж — гарнизоном этой крепости. Они умирали, но умирали дорого, унося с собой в небытие вражеские корабли.

Линкор «Не тронь меня», флагман Гревса, принял на себя концентрированный удар не менее полудюжины кораблей противника. Его щиты погасли за первые тридцать секунд. Плазменные заряды изрешетили корпус, превратив его в груду дымящегося металла. Но даже умирая, «Не тронь меня» продолжал стрелять из своих последних орудий, пока не замолкли и они.

Связи с линкором Гревса не было, и абсолютно все решили, что командующий 19-ой «линейной» погиб на своем посту, как и подобает адмиралу. Зная храбрость и мужество Якова Васильевича, точно последними его словами было приказание продолжать бой.

Но и тихоокеанцы в своей безумной атаке заплатили страшную цену. «Варяг» контр-адмирала Нарочницкого попал под такой же самый концентрированный удар четырех балтийских крейсеров и линкоров. Без обнуленных щитов корабль, всегда шедший в авангарде, не мог долго держаться. Плазма прожгла корпус насквозь, достигнув реакторного отсека.

Николай Алексеевич Нарочницкий успел подумать: «Какая глупая смерть, и какой же глупец я, послушно исполняющий приказы Шереметьева» — прежде чем взрыв испарил его вместе со всем экипажем…

Когда вторая атака захлебнулась, и остатки дивизии тихоокеанского флота снова отступили, цена стала очевидна. Еще тринадцать кораблей Нарочницкого превратились в обломки. Еще восемь получили повреждения, выводящие их надолго из боя.

Но и балтийцы были уже сломлены. Из сорока восьми кораблей, начинавших сражение, в строю осталось одиннадцать. Всего одиннадцать, на корпуса которых было жалко смотреть. Остальные были уничтожены или выведены из строя.

* * *

— Безумие, — тихо произнес Валериан Суровцев, глядя на тактическую карту. — Чистое безумие.

Находясь на мостике своего «Новороссийска», стоящего, как и вся его эскадра, все это время во втором эшелоне, контр-адмирал с неким удивлением смотрел на картину происходящего побоища. Красные, пульсирующие метки погибших кораблей усеивали экран с обеих сторон. Десятки вымпелов, тысячи людей, десятки тысяч тонн металла и оборудования — все это превратилось в космический мусор за какие-то два с небольшим часа.

— Господин Шереметьев сделал ошибки и одновременно подарок мне и моим экипажам, широким, благородным жестом поставив «золотые» крейсера в резерв, — не веря в свою удачу, улыбнулся Валериан Николаевич, тихо разговаривая сам с собой. — Видимо, старик, решил, что самостоятельно справится с понесшими потери балтийцами и полностью припишет себе победу у Суража-4. Но, не тут-то было! Новые защитники маленького императора, судя по всему, решили дорого продать свои жизни, при этом обескровив единственную оставшуюся при Шереметьеве дивизию его знаменитого космофлота. Что ж, так тебе и надо Глеб Александрович…

На его лице не было эмоций радости. Валериан Николаевич умел, когда это было нужно, скрывать их за сосредоточенностью и строгостью. Но в животе контр-адмирала порхали бабочки. Ведь именно через минуту он отдаст приказ своей эскадре начать движение в сектор боя, пользуясь численным и техническим превосходством, без особых усилий сметет остатки Балтийского космического флота с орбиты, а после этого совершить визит вежливости в императорский комплекс на планете, пленив Ивана и войдя тем самым в историю…

— Господин контр-адмирал… — отвлек от сладких мыслей командующего, оператор.

— Докладывайте.

— Только что получены данные сканеров дальнего обнаружения, — молодой офицер сделал паузу. — В пятнадцати миллионах километров от Суража-4 засечены энергетические сигнатуры, соответствующие крупной группы кораблей. Предварительная оценка — около сорока вымпелов. Курс — на центральную планету. Идут на «форсаже»… Расчетное время прибытия — шесть стандартных часов.

Суровцев молчал, переваривая информацию.

— Это Васильков, — буквально прошипел он. — С контр-адмиралом Зиминой и вице-адмиралом Хромцовой. Они возвращаются от Константинова Вала. А раз они здесь, значит…

— Значит, вице-адмирал Усташи разбит, — закончил за него старпом, стоявший рядом.

Суровцев сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться и привести своим мысли в порядок. Вроде и кораблей у него было больше, пусть ненамного, но все же. Однако, имя контр-адмирала Василькова, хоть Валериан и гнал от себя эти мысли, все же наполняло сердце Суровцева нехорошими предчувствиями. Слишком часто за последнее время этот выскочка переигрывал его. Прямым доказательством своих опасений был тот факт, что Васильков, оказывается наголову разбил Усташи. Информации об этого, конечно же, пока не поступало. Но Валериан Николаевич, обладая опытом, в поражении Валида Усташи практически не сомневался. Отчего у командующего «золотыми» крейсерами сразу же возникло желание покинуть орбиту Суража пока не поздно.

— Свяжите меня с «Петропавловском» немедленно! — приказал Суровцев.

— Есть…

— Глеб Александрович, прошу вас рассмотреть возможность тактического отступления, — начал Валериан Николаевич, когда увидел перед собой на экране хмурое лицо командующего Тихоокеанским флотом. — Согласен, что у нас еще есть численное преимущество перед противником даже после прибытия Василькова. Но наши корабли измотаны боем, многие повреждены, экипажи деморализованы. Если мы отступим сейчас, перегруппируемся, соединимся с остатками эскадры Усташи…

— Нет, — спокойно перебил его Шереметьев.

— Но господин адмирал!

— Я сказал: нет, — граф прожег взглядом Суровцева, и контр-адмирал увидел в его глазах что-то, от чего ему стало не по себе. Не гнев, не упрямство, не отчаяние. А уверенность. Абсолютная, непоколебимая уверенность человека, знающего то, чего не знают другие, которую ничем не перебить.

— Глеб Александрович, — настаивал Суровцев, — я прошу вас выслушать…

— Валериан Николаевич, — мягко произнес граф, и в его голосе послышались почти отеческие нотки, — я понимаю вашу озабоченность. Действительно, ситуация выглядит сложной. Два неудачных наступления, тяжелые потери, приближающееся подкрепление противника. С точки зрения классической тактики отступление было бы разумным решением.

Он сделал паузу, словно подбирая слова.

— Но есть одна деталь, о которой вы не знаете. Один… козырь, если хотите, который изменит всю картину.

— Козырь? — Суровцев нахмурился. — Какой козырь?

Шереметьев улыбнулся — впервые за весь день на его лице появилась улыбка. Не радостная, не торжествующая. Скорее печальная, как у человека, знающего страшный секрет.

— Скоро узнаете, мой дорогой. Совсем скоро. А пока… Передайте всем кораблям вашей эскадры: готовиться к третьей атаке. Через два часа мы возобновим наступление. Пришло время ваших «золотых» крейсеров, господин контр-адмирал…

Суровцев хотел было возразить, но, встретившись взглядом с графом, промолчал. Что-то в глазах Шереметьева говорило: спорить бесполезно. Решение принято, и оно не изменится.

Контр-адмирал молча отдал честь и отключил экран. Насколько он был мастером не показывать эмоции, но понимал, что еще секунда, и маски слетят ко всем чертям…

Глава 13

Место действия: звездная система HD 30909, созвездие «Ориона».

Национальное название: «Сураж» — сектор Российской Империи.

Нынешний статус: спорная территория.

Точка пространства: Резиденция императора Ивана.

Дата: 14 августа 2215 года.

— Повторите приказ, — произнес Валериан Николаевич медленно, словно каждое