Сталь и пепел - Дмитрий Ворон

Медленно, с трудом, его голова двинулась вниз и вверх. Кивок.

Я немедленно ослабил хватку, но не отпустил полностью.

— Завтра и послезавтра мой паёк будет на моём месте. Целиком. Потом можешь забыть, что я существовую. Но если твоя рука или взгляд коснутся меня, Элви или любого другого шныря без приказа сержанта — следующая встреча будет короче. И закончится для тебя хуже. Ясно?

Ещё один кивок. В нём уже не было злобы. Был животный, первобытный страх. Страх перед непонятным, перед тем, что не вписывается в его картину мира: слабый должен бояться сильного. А тут слабый оказался не слабым. Он оказался… другим. Холодным и точным, как нож.

Я отпустил его и отступил на два шага, занимая позицию, с которой мог среагировать на любую его попытку реванша.

Горн, пошатываясь, оттолкнулся от сруба. Он хромал на левую ногу, лицо было багровым от унижения и боли, которая теперь накрывала его волной. Он посмотрел на меня. В его глазах бушевала буря: ярость, страх, недоумение. Но главное — там был слом. Трещина в монолите его уверенности.

Он ничего не сказал. Не зарычал, не пообещал мести. Он просто развернулся и, прихрамывая, пошёл прочь, в сторону барака, стараясь идти как можно прямее.

Я наблюдал, как он уходит, пока его фигура не растворилась в темноте. Потом медленно выдохнул. Только сейчас я позволил себе ощутить лёгкую дрожь в руках — не от страха, от адреналина. Я сжал и разжал кулаки, восстанавливая контроль.

Операция прошла успешно. Цели достигнуты:

Угроза нейтрализована без серьёзных травм и лишних свидетелей.

Ресурс (паёк) возвращён под контроль.

Послан чёткий сигнал о смене баланса сил.

Авторитет среди шнырей (потенциально) укреплён.

Но это была не победа. Это был первый ход. Теперь Горн будет искать способ отомстить. Он не простит такого унижения. Но теперь он будет действовать не из позиции силы, а из позиции страха и уязвлённого эго. А это делало его предсказуемым и более опасным в долгосрочной перспективе.

Я повернулся и пошёл к бараку другим путём, дав Горну время добраться первым. Мне нужно было оценить реакцию стаи.

Когда я вошёл в барак, там царила гробовая тишина. Горн сидел на своих нарах в дальнем углу, растирая бедро, его лицо было закрыто тенью. Кинт и Борк перешёптывались, бросая на него недоумённые взгляды — они явно что-то заподозрили, но не понимали что. Остальные шныри, включая Элви, сидели, затаив дыхание, чувствуя грозовое напряжение.

Я прошёл к своему месту, сел и закрыл глаза, делая вид, что отдыхаю. Внутри я вёл ментальный отчёт.

Последствия:

Прямые. Горн временно выведен из строя. Его авторитет подорван.

Косвенные. Кинт и Борк настороже. Возможно, попытаются выяснить, что произошло.

Долгосрочные. Необходимо ускорить подготовку. Горн не смирится. Конфликт перешёл в скрытую фазу. Нужно быть готовым ко всему.

Я открыл глаза и встретился взглядом с Элви. Тот быстро опустил глаза, но не прежде чем я увидел в них не страх, а… надежду? Восхищение? Неважно. Важно, что он увидел: систему можно сломать. Не силой крика и дубины, а чем-то иным.

Я снова закрыл глаза. Завтра будет новый день. И начнётся новая, более сложная игра. Но теперь у меня было преимущество. Я сделал первый шаг из тени. И показал, что даже в самом дерьме можно найти точку опоры, если знать, где искать.

Тело ныло от напряжения, но внутри было странное, холодное спокойствие. Я снова был в своей стихии. В зоне контроля. Война за выживание вступила в новую фазу. И я был готов.

Глава 10

Тишина на следующий день была гулкой, натянутой, как тетива лука перед выстрелом. Все в бараке чувствовали перемену, но никто не понимал её природы. Запах страха и злобы висел в воздухе гуще обычного, но теперь он был перемешан с чем-то новым — недоумением и настороженным любопытством.

Утро началось с ритуала. Когда повар раздавал завтрак, Горн, хромая заметнее, чем вечером, стоял в стороне. Его свиные глазки, обычно презрительно-ленивые, были острыми и полными немой ярости. Он смотрел на меня, но не прямо — боком, искоса, как дикий кабан, высматривающий охотника в кустах. Когда очередь дошла до меня, и повар, привычно кивнув, положил в мою миску порцию с куском мяса, Горн не шелохнулся. Не посмел. Он только сглотнул, и его челюсть напряглась так, что выступили желваки.

Я взял миску и прошёл к своему месту у дальней стены, спиной к бревнам. Я не стал есть сразу. Я поставил миску перед собой, сел, скрестив ноги, и начал методично, маленькими кусочками, поглощать пищу. Каждое движение было медленным, осознанным. Я не просто ел. Я демонстрировал контроль. Спокойствие. Право на эту еду.

Горн, получив свою обычную порцию (без добавки), устроился со своими прихвостнями у центрального столба. Но его обычный громкий смех и похабные шутки отсутствовали. Он ел молча, угрюмо, и лишь изредка бросал в мою сторону взгляды, в которых кипела ненависть, перемешанная с животным страхом. Он боялся не меня. Он боялся неизвестности. Он не мог понять, что произошло у колодца. Как этот тщедушный шнырь смог его одолеть? Магия? Удача? Он ломал свою примитивную голову и не находил ответа. А что нельзя понять — того нужно бояться.

Кинт и Борк, как два преданных, но не очень умных пса, чувствовали настроение хозяина. Они тоже замолчали, перешёптываясь между собой и поглядывая то на Горна, то на меня. В их взглядах не было ненависти — только пугливая осторожность и вопрос. Они были инструментами. И инструмент, который не понимает, как работает, становится ненадёжным. Горн терял не только авторитет, но и уверенность своей «свиты».

Другие «старшие» в бараке, те двое, что не входили в клику Горна (один — мрачный детина по прозвищу Пень, другой — старый, седой солдат с одной рукой, звали его Дед), тоже заметили перемену. Пень наблюдал за происходящим с каменным, невыразительным лицом, но в его маленьких глазках мелькал холодный, оценивающий интерес. Дед, обычно погружённый в свои мысли или в починку какой-нибудь мелочи, пару раз поднял голову и посмотрел на меня долгим, проницательным взглядом, будто пытаясь разглядеть что-то под личиной. Они не были друзьями Горна. Они просто существовали в одной экосистеме. И теперь экосистема дала трещину. Они изучали новую переменную. Меня.

Но самое интересное происходило на