Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

А Михайла – что его при Фёдоре ждет? Почитай, ничего хорошего. Царевич его ничем серьезным не одарит, сам от брата зависит.

Так что предложение боярин сделает, вот посмотрит еще немного на зятя будущего и сделает. Согласится Михайла, не дурак же он! Не красавица жена будет?

Так что с того?

К чему ей красота, когда приданое хорошее. А красивых и крестьянок довольно, чай, найдет Михайла, кого в стогу повалять…

Согласится он, точно…

Видел бы боярин глаза Михайлы – злые, жестокие, – он бы к нему и близко не подошел. А Михайла позволил себе на секунду маску сбросить, о другом подумать.

А ведь от Ижорского и выгоду получить можно. Им с Устиньей деньги нужны будут, много денег, Михайла любимую в черном теле держать не собирался, да и сам уж к жизни хорошей попривык. Вот и возьмет он ее за счет Ижорского.

Погоди, боярин, ужо тебе…

* * *

Долго Борис ждать не стал, тем же вечером снова к Усте заявился.

– Что, Устёна, погуляем с тобой по ходам потайным?

– Как прикажешь, так и будет, государь.

– Устя, хватит меня величать, кому другому государь, а тебе до смерти Боря.

– Прости, Боря, не привыкну я никак.

– А ты привыкай, привыкай. Люб тебе Фёдор, не люб, все одно я тебе жизнью обязан. Считай, ты мне уже родная, уже своя, ровно сестрица младшая, любимая.

Не того Устинье хотелось, не о том мечталось, да она и малым удовольствуется! В той, черной жизни, только и думалось – был бы жив! Здоров! Счастлив!!!

Пусть не с ней, а был бы! Улыбался, Россой правил, ребеночка своего на руки поднял – что еще надобно?! Любви его?

Не братской, а иной?

Заелась ты, Устинья Алексеевна. Вспомни, как в келье выла, руки кусала, пыталась от боли душевной избавиться! Не выходило!

Вспомни, как сердце твое черным огнем вспыхнуло да и в пепел рассыпалось! То-то же… помни – и каждому мигу рядом с любимым радуйся!

– Не говори о таком, Боря. Даже и слушать не хочу, ничем ты мне не обязан.

– О том мне лучше знать. Сегодня переодеваться будешь?

Устя в ответ улыбнулась:

– Не буду, государь, заранее я переоделась.

И правда, сарафан на ней простой, серый, рубаха домотканая. А все одно, даже в простой одежде она куда милее разряженных боярышень. Вот бывает такое – тепло рядом с человеком, хорошо, уютно… так и Борису было.

С Маринушкой – огонь и искры.

С Устей – ровно на волнах качаешься, ласковых, спокойных, уютных… совсем все разное.

– Пойдем тогда, Устёна?

– Пойдем, Боря. Не знаю, удастся ли мне чего почуять, но попробую.

– Попробуй, Устя. Надобно. Не хочу я жить и удара в спину ждать, не хочу абы кому довериться.

Устя кивнула и пальцы свои в протянутую ладонь вложила.

А руки у Бориса горячие. А у нее холодные… и постепенно в его ладони отогреваются тонкие пальцы, теплеют. И Устя успокаивается.

Сходят они да посмотрят. Все хорошо будет у них, а ежели и придется ей кого другого положить – поделом!

Она и не испугалась, когда дверь потайная за ней закрылась. И у Бориса с собой свеча, и для нее он свечку принес, толстенькую такую, восковую, в удобном подсвечнике.

– Ровно стоишь, Устя?

– Да, Боря.

– Вот возьми свечку, так тебе удобнее будет.

Устя послушно свечку взяла, поправила… потом глаза прикрыла, к ощущениям своим прислушалась. Странно, но тут, в потайном ходе, все острее ощущалось.

Или это оттого, что Боря рядом?

Устя уже заметила, рядом с любимым и огонь ее меньше жжет, и дышать легче, и силой она с ним куда как проще делилась, чем с другими людьми. И искать нехорошее, недоброе рядом с ним тоже проще было.

И – найти.

* * *

– Устя, тебе надобно на человека вблизи посмотреть или потрогать его? Или что?

Устя задумалась.

– Как повезет, государь. Приглядываться-то я к человеку должна… но могу сказать, что оттуда вот и так нехорошим тянет.

– Оттуда? – Борис направо показал.

Маленькая ладонь поднялась, Борису на плечо легла.

– Кажется мне, что есть там кто-то живой. И чем-то неприятным оттуда веет, недобрые дела там творятся.

– Не опасно то?

Устя прислушивалась, то ли к себе, то ли к миру.

– Нет… не сейчас, не для нас.

– Ну так пойдем, посмотрим… – Любопытно Борису стало, что там за недоброе такое в палатах царских?

– Позволь, государь, я первая пойду, я опасность быстрее почую.

Понимал Борис, что Устинья не просто так себе дочь боярская, что волхвица она, а все ж вперед девушку пропустить побоялся. Не за себя, за нее страшно было почему-то.

– Ты ходов не знаешь, заблудиться не заблудимся, а выйти куда не надо можем. Давай-ка возьми меня за руку, так и пойдем вместе.

Устя подумала пару минут, кивнула.

Направление она чувствует. А государь ходы знает, где что расположено, куда свернуть надобно… а то и ловушки какие.

Ладонь девичья поднялась, в мужскую легла доверчиво, и что-то такое в этом было… Борис аж задохнулся. Никогда! Чего у них с Маринушкой только не было, да и с первой женой, а вот так… чтобы за руки – никогда не ходили они. И ладонь лежит, узенькая, без колец, доверяется ему.

Куда скажешь – туда и пойдем.

Ход направо пошел, потом налево повернуть понадобилось, от источника черноты удалиться, потом снова вернулись, Устя б одна точно не дошла, заплутала на полдороге.

– Как тут сложно все…

– Еще государь Сокол первые ходы рыть начал. А потом только дополнялись и углублялись они.

– И мастеров в них хоронили?

– Когда как, Устинья Алексеевна, когда как.

Устя поежилась.

Да уж, всякое бывало. Наверняка бывало… Страшно и подумать, сколько ж лет этим ходам, что повидали они? Даже и предполагать не хочется.

Где-то корни по лицу проведут, ровно лапы осклизлые, жуткие, где-то потолок нависнет, вода капнет… давит земля-матушка, давит! Не нравится здесь Устинье, ох как не нравится! А выбора нет, идти надобно.

Борис остановился, задумался.

– Знаю я этот ход, и куда он выведет, тоже знаю. Нам не туда надобно, увидят нас – не обрадуются.

– Оттуда нехорошим тянет, и люди там.

– А мы сначала пойдем да посмотрим, – Борис отмахнулся. – Тут комната потайная есть, мой прадед ее еще устроил.

– Для чего, государь?

– Накатывало на него иногда, Устинья Алексеевна. Плохо ему было, голова кружилась, есть не мог