Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Видимо, смущение Семая было не настолько явным, как тот опасался.

Адра сел рядом с ним на скамью и наклонился так близко, словно они были друзьями, и даже перешел на «ты»:

– Если удостоверишься в том, что ее все устраивает, то согласишься? Поддержишь меня ради ее блага?

– Ради блага города. – Семай постарался, чтобы это прозвучало как согласие, а не как отказ. – Чем скорее разрешится этот вопрос, тем лучше будет для всех нас. Благодаря Идаан-тя у всех в Мати сохранится чувство преемственности, верно?

– Да, – ответил Адра, – так и будет.

Повисла долгая пауза. При мысли, что Адра о чем-то подозревает, у Семая сжалось горло. Он постарался взять себя в руки. Адра не может ничего ему сделать. Семай – поэт Мати, он с помощью андата держит на своих плечах весь этот город. Но Адра вот-вот женится на Идаан, и она его любит. А значит, он способен навредить ей, способен причинить ей боль.

– Стало быть, мы союзники, – наконец сказал Адра. – Ты и я. Теперь мы заодно.

– Полагаю, что да. При условии, что Идаан-тя…

– Она здесь, – сказал Адра. – Я отведу тебя к ней. Она здесь с того дня, когда погиб ее брат. Мы решили, что лучше ей скорбеть в уединении. Но если ради ее будущего надо нарушить уединение, я готов на это пойти и считаю, так будет правильно.

– Я не… не хочу вторгаться и мешать…

Адра улыбнулся и, похлопав Семая по плечу, встал.

– Об этом не беспокойся, Семай-кя. Нынче смутные времена, а ты решил оказать нам поддержку, так что теперь считай нас своей семьей. Родной человек помешать не может.

– Ты очень добр, – неуверенно проговорил Семай.

Но Адра уже удалялся, и поэту пришлось его догонять.

Никогда прежде Семай не заходил в такую глубину дворца Ваунеги. Коридоры со стенами из темного камня оказались куда проще, чем он себе представлял. Обстановка в залах – самая скромная. И только бронзовые статуи императоров и глав Дома Ваунеги говорили о богатстве этой семьи. Они были расставлены в залах и внутренних дворах, но не отвлекали от неброского убранства дворца, а скорее наоборот – подчеркивали его. Как медная оправа подчеркивает дорогую огранку алмаза.

Адра говорил мало, но голос и манера держаться были приятными. У Семая возникло ощущение, будто за ним наблюдают, оценивают каждое его слово, каждый жест.

По какой-то причине Адра решил продемонстрировать ему свидетельствующие о бедственном положении семьи ветхие гобелены, огромные кованые подсвечники с полусотней свечей, но не восковых, а сальных, курительницы без благовоний, длинную лестницу со следом от ковровой дорожки, ведущую на верхние этажи…

Кто-нибудь другой и при других обстоятельствах счел бы для себя унизительным показывать поэту такое жилье. Но Адра явно не чувствовал себя униженным. Так что же это? Вызов? Или он хочет сыграть на сочувствии Семая? Или, наоборот, намерен похвастаться: пусть мой Дом небогат, но Идаан все равно выбрала меня?

Наконец они остановились возле массивной двери из темного дерева, инкрустированной костью и черным камнем.

Адра постучал, а затем отодвинул плечом открывшую дверь служанку и жестом предложил Семаю войти следом.

Это были летние покои с широкими арочными окнами. Все ставни были открыты. Ветер раскачивал шелковые флаги цветов Дома Ваунеги – желтые и серые. Возле стены на письменном столе лежали свежий брусок туши и железное перо. В комнате пахло кедром и сандалом.

А на одном из подоконников спиной к вошедшим, свесив ноги в пустоту, сидела Идаан. Семай, чтобы избавиться от напряжения, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

Идаан полуобернулась. Без макияжа она была для Семая так же красива, как и всегда. Глядя на чистую кожу, он живо вспомнил, как мягко изгибаются во сне губы этой женщины, как плавно она потягивается перед пробуждением.

Поэт принял формальную позу приветствия. На лице Идаан промелькнуло удивление. Она перекинула ноги в комнату, но не приняла никакой позы, лишь вопросительно посмотрела.

– Любовь моя, Семай-кя желает с тобой поговорить, – сказал Адра.

– Я всегда рада встрече со слугой дая-кво, – сказала Идаан.

Ее улыбка была формальной, не выдавала никаких эмоций. Семай очень надеялся, что решение прийти сюда не было ошибкой, но при этом боялся, что вежливый тон Идаан – лишь прикрытие для гнева.

– Простите меня. Я не хотел вот так вторгаться и нарушать ваше уединение. Я лишь надеялся увидеть вас в ваших покоях, но в последние дни…

Манера держаться чуть изменилась, выражение лица стало мягче, как будто Идаан услышала то, что он на самом деле хотел ей сказать: «Я должен был тебя увидеть, пусть даже в этом доме». Услышала – и приняла извинения.

Идаан ответила на его позу приветствия, потом неторопливо прошла к столу и села – руки на коленях, глаза опущены; именно так должна сидеть утхайемская девушка в присутствии поэта Мати. Но в ее исполнении это было похоже на невеселую шутку.

Адра кашлянул. Семай мельком глянул на него и понял, что он считает такое поведение неподобающим.

– Я давно хочу выразить вам соболезнования, Идаан-тя, – сказал Семай.

– Но я надеюсь услышать и поздравления, – отозвалась Идаан. – Я выйду замуж, как только закончится неделя траура.

У Семая сжалось сердце, но он смог улыбнуться и кивнул:

– Да, и примите мои поздравления.

– У нас с Семаем-кя состоялся разговор, – сказал Адра. – О городе и престолонаследии.

Идаан сидела неподвижно, но по глазам было видно, что она внутренне встрепенулась. А когда заговорила, голос зазвучал четко и властно:

– Неужели? И к чему же вы пришли, достопочтенные господа?

– Семай-кя согласился со мной в том, что чем дольше будут соперничать знатные утхайемцы, тем хуже для города. Будет лучше, если все разрешится как можно быстрее. Сейчас это самое главное.

– Понимаю, – сказала Идаан. Ее темные, как небо в полночь, глаза обратились на Семая. Она откинула со лба несуществующую прядь волос. – Полагаю, с его стороны будет мудро поддержать самое сильное семейство. Конечно, если он на такое решится. Ведь дай-кво весьма щепетилен в подобных делах, он предпочитает не вмешиваться в решение политических вопросов.

– Свое мнение можно выразить, не выкрикивая его на каждом углу, – довольно резко заявил Адра.

– И какое же мнение вы намерены выразить, Семай-тя? – спросила Идаан.

Семай молчал. Его дыхание участилось. Все, чего он хотел, – это остаться с Идаан наедине. Он тянулся к ней, как тростник на ветру. Но ее мужчина не сводил с них глаз, и этот взгляд удерживал Семая на месте, точно самые крепкие