Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

– Не сможет, – сказал Семай. – Я поэт Мати. Худшее, на что он способен, – это забрать тебя у меня. А это уже произошло.

Тут лицо Идаан снова смягчилось, но она не шагнула к поэту и не отступила.

– Будь осторожен, Семай-кя. И уходи.

Руки поэта словно налились свинцом, он изобразил жест согласия, но тоже не сдвинулся с места.

Идаан скрестила руки на груди.

– Ты тоже должна быть осторожна, в особенности если Адра намерен стать хаем Мати, – проговорил Семай. – Это вторая причина, по которой я сюда пришел. Найденное в реке тело не принадлежит твоему брату. Ота жив.

Эффект был такой, будто Семай сообщил, что в Мати началась эпидемия чумы. Лицо Идаан побледнело, глаза стали пустыми, она даже перестала дышать.

Потом откашлялась и переспросила:

– Что-что? Откуда ты знаешь?

– Если расскажу, ты все равно прогонишь меня?

В пустых глазах что-то промелькнуло… Разочарование? Отчаяние? Или печаль?

Идаан изобразила позу принятия условий договора.

– А теперь рассказывай.

И Семай рассказал.

11

Идаан, стиснув кулаки, шла по коридорам дворца. В ее теле бушевала гроза; кровь бурлила, словно горные реки в половодье. Она помнила суеверный ужас, который отражался на лицах придворных при упоминании имени Оты. Тогда ее это забавляло, а теперь она сама была в панике. Заставляла Семая снова и снова повторять рассказ, пока не убедилась, что поняла смысл каждого слова. Вся боль и печаль, вызванные приходом поэта во дворец Ваунеги, отступили на задний план. Семай пришел, чтобы ее спасти…

Адра был в кухне, говорил с отцовским домоправителем.

Идаан жестом извинилась, что прерывает, и увела его в личные покои, а там, прежде чем заговорить, закрыла все ставни и входную дверь.

Адра уселся в обитое красным бархатом низкое кресло из светлого дерева, а она стала ходить из угла в угол. Слова лились сплошным потоком. Она повторяла историю Семая и слышала нотки паники в собственном голосе.

– Скажи мне! – попросила она, когда история подошла к концу. – Скажи, что это неправда. Скажи, что он мертв и ты в этом уверен.

– Он мертв. Это какое-то недоразумение, иначе и быть не может. Никто не знал, что его увозят из города, а значит, никто не мог его спасти.

– Скажи, что ты в этом уверен!

Адра нахмурился:

– Как я могу быть в этом уверен? Я нанял людей, чтобы вытащили его из тюрьмы, вывезли из города и прикончили. Но меня там не было, я не душил его собственными руками. Идаан, ты же понимаешь: невозможно скрывать от наемников имя заказчика и одновременно руководить ими на месте.

Идаан прижала трясущиеся пальцы к губам.

Это все сон! Дурной сон, она бредит, а когда очнется, ужасный морок исчезнет и вернется реальность.

– Ота нас использовал, – сказала она. – Устроил так, что мы сделали за него всю грязную работу. Он знал. Знал обо всем с самого начала. И планировал.

Адра откашлялся.

– Не выдумывай. Он не мог знать, что и как мы хотим сделать. Он не бог и не призрак какой-нибудь.

– Ты уверен? Мы попались в расставленную им ловушку, Адра! Это ловушка!

– Такие слухи начал распускать Семай Тян. А ловушку для тебя мог расставить Маати Ваупатай. Предположим, у него появились подозрения на наш счет, вот он и выдумал эту историю, чтобы мы запаниковали. Или это сделал Семай.

– Нет, только не Семай, – сказала Идаан. – Он бы с нами так не поступил.

– Ты хотела сказать, с тобой, – медленно, с нескрываемой горечью произнес Адра.

Идаан перестала расхаживать по комнате и приняла позу вопроса. Не только вопроса, но и вызова.

Адра откинулся в кресле, сухое дерево заскрипело под его весом.

– Он твой любовник, так ведь? Этот убогий предлог насчет соболезнований и болтовня о том, что он согласится поддержать меня только после разговора с тобой наедине. Ты выпроводила своего жениха, точно щенка, с которым наскучило играть. Идаан, ты правда считаешь меня таким глупым?

У Идаан сжалось горло. Она попробовала откашляться, чтобы дышать стало свободнее, но кашель не унялся, а превратился в смех. И этот смех сотрясал ее – так собака трясет пойманную крысу. В нем не было веселья, одна только злоба.

Лицо Адры налилось кровью, а потом стало белым.

– Так вот в чем дело? – наконец смогла выговорить Идаан. – Об этом ты сейчас хочешь говорить?

– А ты бы предпочла другую тему?

– В твоей жизни будет множество женщин. Вы с отцом уже наверняка составили список Домов, которые станут нашими союзниками, если ты возьмешь в жены их дочерей. У тебя нет права предъявлять мне подобные обвинения.

– Это был твой выбор, – сказал Адра. – Мы заключили договор, прежде чем… прежде чем начали все это. Мы договорились, что будем вдвоем, только ты и я, вне зависимости от того, выиграем или проиграем.

– И сколько бы ты продержался, заняв место моего отца? К кому бы я пошла, если бы ты нарушил данное слово?

Адра встал, приблизился к Идаан и направил на нее раскрытую ладонь, словно целился широким клинком:

– Это несправедливо. Ты не дала мне шанса нарушить слово. Просто решила меня наказать, как будто это уже случилось.

– Я права, Адра. Ты знаешь, что права.

– Идаан, за договор с тобой приходится платить дорогую цену. Ты хоть знаешь об этом? Я любил тебя, как никогда и никого не любил. Ни отца, ни мать, ни братьев. Я согласился на все это, потому что ты так хотела.

– И ты ничего не хотел для себя? Как бескорыстно! Стать хаем Мати – это же какая мучительная перспектива! У хая не жизнь, а пытка.

– Ты бы не выбрала меня, если бы наши устремления не совпадали, – возразил Адра. – И не вини меня за то, кем я стал, ведь я пошел на это ради тебя.

– Это несправедливо.

– Вы только посмотрите на нее! – Адра сделал широкий круг по комнате, как ребенок, разыгрывающий представление перед зрителями. – С каких это пор мы стали рассуждать о справедливости? Тебя кто-нибудь когда-нибудь просил взять ответственность на себя? Это ты все задумала, любовь моя. Это все ты спланировала, Идаан! И не смей винить меня в том, что теперь тебе придется с этим жить!

Адра дышал часто и тяжело, но по его расслабленным плечам и опустившимся уголкам рта Идаан видела, что гнев уже проходит.

Он уронил руки и посмотрел Идаан в глаза. Его дыхание стало ровным, лицо – спокойным.

Они с пол-ладони просто