Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

был знатным, да и дураком – тоже. Все знали, что к его жене боярич Осмыслов захаживает. Один Никифор, тогда его Ослопом еще не называли, дурак дураком ходил. Пока не застал супругу свою в постели с бояричем.

Боярича он убил, конечно. И супругу из окна выкинул. А потом сидел и не знал, что дальше делать. Жизнь кончилась, вот и все.

Его даже пытать не стали. Просто в темницу сунули да казнь назначили. Там он и сидел и ждал.

Ждал палача, а пришла царица Марина. Как уж она договорилась, кому заплатила… да кто ж ее знает? А только заговорила она, и понял Никифор, что еще не закончена жизнь, потому как месть осталась.

Всем.

За все!

Боярам – за измену супруги его. Бабам – за то же самое. Остальным – за подлость и равнодушие. Он ведь еще может много жизней чужих отнять, а Марине послужить в благодарность. Или – просто так.

Не знал Никифор, что в том состоянии он на ведьмовство податлив был. Марина его попросту заговорила: что хотела, то в разум и вложила, себе почти покорного раба приобрела.

А что ненавидит всех да кидается… это ровно как волка бешеного на сворку взять. Пусть хоть кого рвет, лишь бы ей служил верно.

Ослоп и служил, и добычу приносил даже.

Марина его не сильно отягощала, пару-тройку раз просила гонца перехватить, два раза про купеческие обозы письмецо прислала. Просила только, чтобы пара человек там и полегла бесследно.

Ослопу то не в тягость было.

Поручения легкие, а платит царица хорошо, серебра шлет…

Серебро ему не надобно, конечно, ему уж ничего не надобно, но…

Волк понял, что хозяйку его обидеть хотят, – и зубы оскалил. Когти навострил.

Говорите, повезут через Подарёну?

Значит, и через их лес повезут, нет здесь другой дороги. И обоза не будет.

* * *

Божедар на постоялый двор не просто так пришел, нет.

Хоть и говорили ему, что царица Марина, теперь уж бывшая царица, – ведьма, а все одно, в таких вещах он сам предпочитал посмотреть, убедиться, разобраться.

Ошибки случаются.

И травниц могут ведьмами назвать, и слишком красивых женщин тоже – ему то ведомо.

Вот и сидел он себе в углу, сбитень попивал, не спешил никуда.

Царица в зал вошла, глазами по сторонам сверкнула, Божедара сразу приметила, так и впилась зрачками своими, ровно кинжалы воткнула.

Но Божедар за себя не боялся, коловрат у него на шее висит, с ним-то его за обычного человека любая ведьма примет. Разве что просто так он Марине понравится, как мужчина – или как обед, вспоминая про обычаи племени ламий.

И видно, Марина в него вгляделась, облизнулась внятно.

Нет, не признала она в нем богатыря, просто захотела сил из него потянуть. Это-то Божедар видел.

Еще как видел…

Ведьма?

Не совсем ведьма она, скорее, чуждое что-то… да, как и говорила боярышня, – ламия.

Экая мерзость!

Божедара аж от омерзения передернуло, да Марина его поняла неправильно, подумала – от желания, улыбнулась, пальцем по шее так провела томно… свернуть бы ту шею с головенкой вместе!

Нет, не соврала ему боярышня.

Царицу наверх увели, в комнаты для постояльцев, а Божедар, не дожидаясь, покамест на него кто другой внимание обратит, поднялся да и вышел вон.

Нечего ему тут делать.

Главное видел он, черную сущность разглядел, а об остальном промолчит. За него клинки говорить будут да стрелы каленые.

Не бывать нечисти на земле росской!

* * *

Вечером Платон у царицы сидел. Чай пили, разговоры разговаривали.

– Не почует?

– Не должна. Не сразу.

– Да, часа нам с лихвой достанет. А потом… потом будет по задуманному.

– Федька не воспротивится?

– Не успеет.

– Ну, дай-то Бог.

– Бог-то Бог, а ты и сам не будь плох.

Заговорщики еще раз переглянулись и рассмеялись. Тихим и весьма неприятным смехом.

* * *

Лес – он и есть лес. Говорят, в иноземщине лесам имена давать принято. Так оно и понятно, у них все леса на дрова повырубили, ежели там пара клочков и осталась, так на них не надышатся[92].

В Россе лесов много, и названия им не дают, не до того людям. Лес – и лес себе. Подлесок, перелесок, чаща, бурелом, тайга непролазная… много у него названий, а заплутать там легче легкого.

Впрочем, Божедару то не грозило.

В лесу он себя как дома чувствовал, а уж разбойничью стоянку найти – и вовсе проблемы не видел. Кто в лесу не был, кто по нему не ходил никогда… да, для тех оно сложно. А Божедар не такой лес видывал, на Урале такие чащи – тут-то, считай, подлесочек мелкий.

Можно бы у местных крестьян проводника попросить, да не стоит. Мало ли кто из них разбойникам вести доносит? Лучше не рисковать, вылавливай потом негодяев по всей Россе.

А вот на следы звериные посмотреть – можно.

По дороге ночью пробежаться, подумать, где он бы сам засаду устроил, – можно. Ветер понюхать, опять же…

Разбойники не розами пахнут, и не розами гадят, и не розы жрут. Им и кашу варить надобно на всю ватагу, и до ветру ходить…

Пахнет духом нечистым?

Да еще как! И именно нечистым, моются-то они редко, и тарелки не так чтобы моют, а от того живот расстраивается люто… От такой вони белки с сосен падают!

Вот Божедар и поглядывал на стоянку татей, оценивал, прикидывал. Тати ни свои, ни чужие жизни не ценят, а вот ему каждый из дружинников дорог, каждого он знает, и семьи их, и детей… Своими рисковать ему не хочется. Когда то возможно, он побеждать будет с наименьшими потерями.

Покамест так выходило, что нападать на лагерь не надобно.

И своих людей он много положит, и ведьму не выловит.

Отвезут ее в монастырь, понятно, она там не задержится, да куда и когда улизнет? Кто ж ее знает?

А на царский обоз нападать – это уже сам Божедар ровно тать станет. Кому потом про ведьму объяснишь?

Куда как приятнее, ежели тати на обоз нападут, а Божедар людям государевым на выручку придет. Под шумок и часть обозников погибнет, и ведьма в жертвах окажется. Он о том лично позаботится.

Обозников Божедару тоже жалко было, но своих-то людей жальче! И обозников не он обучал, не ему о том и заботиться. Вы царицу в монастырь везете, вы не подумали, что на вас напасть могут? Вы каждого куста не стережетесь? Не стараетесь царский