Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

Хотелось Божедару помочь им как-то, предупредить… да нельзя. И вопросы возникнут, и дело он завалит…

Надобно потом хоть семьям обозников помочь будет. Хоть как. Хоть чем.

И такие случаи бывают, когда нет для всех хорошего решения. Только вот давит это на плечи, давит, тянет…

А и не делать нельзя. Права была та волхвица юная, Устинья, и засада ждет, и ведьме вырваться помогут. А это уж точно не к добру.

Род-батюшка, помоги справиться? Ох, тягостно…

* * *

Сильно злилась государыня Марина, теперь уж бывшая государыня.

Злилась с того дня, как из Ладоги уехала. И как тут в бешенстве не быть? Борис не о ее удобстве подумал – о том, чтобы не сбежала ведьма. А потому и возок глухой был, с окошками маленькими, с засовами снаружи. И маленький он, и неудобный, царица раньше в таких и не ездила, брезговала. Это куда ж годится – сиденья без подушек, пухом набитых, стенки бархатом не обтянуты, жаровни походной и то нет. Сиди, дрожи, в шубу кутайся. И ту – не соболью! Овчинную! И валенки такие же, и носки… все неудобное, колючее…

Марина и не понимала, что овчина в таком пути всяко лучше соболей, те хоть и драгоценные, а овчина простенькая, да греет лучше. У нее-то шубы распашные, с рукавами широкими, длинными, с полами, в стороны разлетающимися. Красиво, чтобы от терема до возка пройти или по садику погулять немного, а для дальнего пути – без рук без ног останешься. Да и сапожки сафьяновые в зиму нехороши.

Она просто злилась.

Потому что всего две девушки, и те в одном возке с ней. Что так теплее, она не понимала тоже.

Потому что останавливаться приходится на постоялых дворах.

Потому что все эти холопы, которые раньше при ней и головы от земли оторвать не смели, в грязи валялись, глазеют на нее теперь, словно она какая диковинка! А особенно тот парень, из трактира…

Марина его оценила по достоинству, вот с кем бы ночь провести, из него столько сил высосать можно – на год вперед хватило бы. Опять же, красив, того не отнять. Вкусный…

И взгляд внимательный, серьезный, вдумчивый.

Такие могут в постели женщину порадовать. А то большинство красавцев считают, что они уже подарок. А что бабе еще надобно? Она уже может к такой-то красоте прикоснуться! Чего еще стараться? Счастье уже привалило – всей тушкой, в кровать.

А этот не такой, сразу видно.

Но пообщаться с ним не получилось и не получится уж теперь. Охрана ее в сорок глаз бдит, ни сбежать, ни извернуться никак!

Боярин Пущин постарался, не иначе! Не любит он Марину и не любил никогда, вот и напакостил, как смог! Не люди – псы цепные. И на Марину с подозрением смотрят, и на девок ее, и слова лишнего не скажут… Ух, гад! Погоди у меня, Егор Пущин, дай только на свободу выбраться, ужо я тебе! Наплачешься ты у меня, всех родных своих схоронишь, а сам еще и жить останешься! Не менее того!

Ничего, Марина освободится – все наверстает, и радости плотские тоже. Но того мужчину она упустила безвозвратно, а это очень обидно.

А теперь жди еще, пока Никишка спохватится!

О разбойнике Марина тоже была мнения невысокого. Привлекли ее в свое время две вещи. Жестокость убийства – мужчина в порыве ярости трупы топором рубил. Сначала живых, потом и трупы малым не на части разделал. И второе – своей смерти он уж не боялся. Как было не попробовать его себе подчинить?

Марина с ним и поработала.

Чуточку воспоминания обострила, жажду мести добавила туда, где была безнадежность, а тяга к крови у Никифора и так была. Своя, собственная.

Ему и так убивать нравилось, только ранее он себе того не позволял, сдерживался. А сейчас – спустил себя с цепи, вызверился вовсе.

И слухи до Марины доходили о разбойничке. Чего только не делал он.

И лошадьми людишек разрывал, и собаками травил, и к деревьям привязывал – изгалялся всяко…

Марину то сильно не волновало, подумаешь, людишки какие, бабы еще нарожают, а вот Борис злился, гневался, облавы посылал. Ну так… пошлет государь облаву, а та впустую проездит. А спустя месяц опять все начинается. Борису и в голову не приходило, что его Маринушка разбойнику, татю лютому, весточки передает.

А она передавала исправно и взамен получала кое-что ей надобное. Не самой же людишек убивать? Так и заподозрить могут. А тати…

Был человек да и сгинул.

Был гонец, да письмецо и не доехало.

И такое бывает…

Пока Марина о жизни своей печальной думала, снаружи шум поднялся, гам, крики…

Напряглась царица, насторожилась, от стены возка на всяк случай отодвинулась, потом и вовсе на пол легла, приказала служанкам себя загородить. Мало ли что?

Болты арбалетные возок и пробить могут, а ведьме умирать вовсе даже не хотелось…

Девушки лежали сверху, возились, плакали, пол был холодный и грязный, от девок пахло неприятно – по2том, кислой овчиной, кажется, одна из них еще и описалась со страху… Марина терпела.

Что может быть глупее – погибнуть в двух шагах от свободы?

И вообще…

Потом она их всех убьет. Прикажет убить. И сама примет участие. Отдаст их Никифору, и парни его потешатся, и сама Марина себя сбережет. Хоть и не боялась она разбойников, да брезгливо как-то.

А сейчас просто надо потерпеть. Просто подождать. Совсем немного осталось.

А стрелы летели, свистели, кричали от боли люди… Потом все стихло. Марина продолжала лежать, пока кто-то не постучал в дверь возка:

– Живы? Эй, там?!

Марина пообещала себе и за это «эй, там» сквитаться с нахалом – и раздраженным тоном приказала девкам:

– Сползите с меня, твари негодные, да подняться помогите!

Два раза просить и не пришлось.

* * *

Божедар спокойно ждал.

Удобно устроился в развилке дерева, взвел рычаг арбалета, наблюдал за происходящим.

Когда тати опрокинули заранее подрубленные деревья и повалили на дорогу, ни он, ни его люди в драку не полезли. К чему?

Они спокойно ждали, замаскировавшись, насколько смогли, да отстреливали татей, которые попадались. Не надо спешить им, не надо рисковать собой.

Их задача – уничтожить ведьму, а не участвовать в бою. Уничтожить так, чтобы никто и никогда ни о чем не догадался. Божедар покосился на разбойника, которого скинул недавно с дерева. Оглушил, сломал хребет… рядом с ним и арбалет бросит. Все ж понятно!

Сидел в засаде,