Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Презрительного хмыканья со стороны Журавля, вопреки ожиданиям Шелка, не последовало.

– Все интереснее и интереснее! Определенно, тут разговоров хватит надолго. Ты его видел?

Над ответом Шелку пришлось призадуматься.

– Не таким образом, как сейчас вижу тебя… и, мало этого, я уверен: увидеть его в этом смысле попросту невозможно. По сути дела, любое изображение божества есть ложь, как я и говорил Крови несколько дней назад: все они более или менее приемлемы, но ни одно из них не ближе другого к истине. Однако Иносущий раскрыл передо мною… раскрыл передо мною собственный дух, если боги также, подобно нам, наделены духом, явив мне бессчетное множество деяний своих и творений – людей, зверей, растений и мириады иных вещей, и все они безмерно любимы им, хотя далеко не все красивы либо приятны на твой, доктор, или на мой взгляд. Громадные огни за пределами круговорота; жук, выглядящий как самоцвет, однако откладывающий яйца в навозе; мальчишка, не знающий человеческой речи, живущий… живущий подобно дикому зверю! Был среди них обнаженный преступник на лобном месте, и мы возвращались к нему в минуту смерти, а после в то время, когда его тело сняли, опустили на землю. Казнь совершилась на глазах его матери с группой друзей, и когда некто обвинил его в подстрекательстве к мятежу, она ответила, что не считает сына человеком на самом деле дурным и будет любить его до конца дней своих. Была среди прочего и покойница, брошенная в переулке, и патера Щука, и все это соединялось между собой, словно частицы чего-то большего…

Умолкнув, Шелк углубился в воспоминания.

– Ладно. Давай лучше к богу вернемся. Голос его ты слышал?

– Голоса, – уточнил Шелк. – По голосу на каждое ухо, почти все это время… Один – удивительно мужественный, мужской, не делано басовитый, но исполненный мощи, словно голос могучей скалы. Другой был женским, мягким, воркующим… и тем не менее оба голоса принадлежали ему. По окончании просветления я много, много лучше, чем прежде, понял, отчего живописцы изображают Паса двуглавым, хотя, по-моему, у Иносущего гораздо больше голосов. Порой я слышал где-то на заднем плане и их, но, увы, разобрать ничего не сумел. Казалось, за спиной ждет чего-то многочисленная толпа, а ее вожаки шепчут мне на ухо, только толпа вся эта на самом деле одна особа, а именно – Иносущий. Не желаешь ли по сему поводу высказаться?

Журавль отрицательно покачал головой:

– Когда оба голоса говорили одновременно, ты понимал сказанное?

– О да! Пусть даже речь чаще всего шла о вещах совершенно разных. Труднее всего мне… конечно, трудностей тут предостаточно, и эта – отнюдь не единственная, но все-таки… труднее всего мне свыкнуться с тем, что произошло все в один-единственный миг. Кажется, позже я говорил кому-то, что просветление словно бы продолжалось не одну сотню лет, но в действительности оно не заняло времени вовсе. Вообще. Как будто произошло не во времени, а где-то еще, в токе чего-то иного, обычно недоступного моему восприятию. Изложено, разумеется, из рук вон скверно, но, может статься, мысль мою ты понимаешь.

Журавль молча кивнул.

– Один из мальчишек – Бивень, наш лучший игрок, – потянулся к мячу, почти коснулся его, и тут началось… вневременье. Как будто Иносущий всю мою жизнь стоял у меня за спиной, но до поры молчал. Молчал, а едва появилась надобность, показал мне, кто он и как относится ко всему им сотворенному. А после – как относится ко мне и чего от меня хочет. И предупредил, чтобы я не ждал его помощи…

Устало вздохнув, Шелк умолк и прижал руку ко лбу.

– Не слишком-то любезно с его стороны, – хмыкнул Журавль.

– По-моему, дело тут не в любезности, – неторопливо, задумчиво проговорил Шелк. – Дело в логике. Если я и сделался его посланцем, как он просил… Кстати, он ведь ничего от меня не потребовал. Это следует подчеркнуть особо. Однако если я его посланец, значит, это он, он бережет от разорения наш мантейон – уже тем самым, что поручил сие мне. Бережет мантейон моими руками. Я и есть ниспосланная им помощь, понимаешь? Ну а спасать спасителя – все равно что отмывать дочиста кусок мыла или покупать у торговцев сливы, дабы развесить их на собственном сливовом дереве. Разумеется, я ответил, что постараюсь. Что постараюсь исполнить все, чего он от меня ни захочет.

– И без оглядки ринулся спасать тот заштатный мантейон на Солнечной улице? С домишком, где живешь сам, и со всем остальным?

– Да, – кивнул Шелк, немедля пожалев о сем поступке. – Только не обязательно нынешние строения. Если их удастся заменить новыми, попросторнее – наш коадъютор, патера Ремора, позапрошлым вечером намекал на нечто подобное, – выйдет даже лучше. Вот тебе и ответ на вопрос. Теперь ты знаешь, на кого я работаю. По чьему поручению шпионю, если угодно: ведь тебя я выслеживал.

– По поручению второстепенного божка, именуемого Иносущим…

– Да. Совершенно верно. Мы собирались… точнее, я собирался в следующий раз, когда ты снова придешь осматривать сломанную лодыжку, сообщить тебе, что знаю о твоих шпионских делах. Что разговаривал с людьми, поставлявшими тебе сведения, не понимая истинных твоих целей, носивших записки от тебя и к тебе, и обнаружил во всем этом определенную закономерность… кстати, сейчас она видится мне гораздо отчетливее, но разглядел я ее много раньше.

Журавль, улыбнувшись, в притворном унынии покачал головой:

– К несчастью, ее обнаружил и советник Лемур.

– Однако я понял и кое-что еще, – продолжал Шелк. – К примеру, отчего ты живешь у Крови и отчего я столкнулся с талосом Крови здесь, под землей.

– Мы вовсе не под землей, – рассеянно поправил его Журавль. – Ты разве не слышал, как я говорил, что всюду вокруг вода? Мы в озере, на борту затонувшего корабля. Или, если быть чуточку более точным, на борту корабля, устроенного так, чтоб погружаться в глубины и всплывать на поверхность по распоряжению капитана. Чтоб, если тебе по силам в это поверить, плавать под водой словно рыба. Здесь-то и расположена тайная столица Вирона. Сумев сообщить об этом на родину, вышестоящим, я сделался бы богачом… а заодно и героем.

Шелк, соскользнув с койки, подошел к стальной двери. Дверь, как он и ожидал, оказалась заперта на замок, и ни застекленного оконца, ни глазка, сквозь который можно выглянуть в коридор, в ней не имелось.

– А вымыться, хотя бы частично, здесь можно? – спросил он, внезапно почуяв, как от него несет, и осознав, что одежда его изрядно измазана пеплом.

Журавль вновь отрицательно покачал головой.

– Ночной горшок вон там, под койкой. Пользуйся, если