Избранный. Часть 1 – Тихомирье - Сергей Нижегородцев

– А ещё белки к нему прыгали, прямо в руки, – продолжил он, и тень улыбки мелькнула на его лице. – Орехи приносили, словно дань какую. Милава смеялась, говорила, что он их прикармливает, но я-то знал – не кормил он их.

Иван покачал головой, разглядывая проплывающие мимо деревья. Их кроны шелестели на ветру, словно перешёптывались о чём-то своём, недоступном человеческому уху.

– Была в Заречье девочка, – заговорил знахарь, словно размышляя вслух. – Цветы распускались в её присутствии, даже зимой. А в Кривичах мальчишка жил, который с волками играл как с собаками. Люди шептались, что особенные они.

Арсений повернулся к Ивану, в глазах его мелькнула надежда.

– И что с ними стало?

Иван вздохнул, проводя рукой по седеющей бороде.

– Выросли. Девочка замуж вышла, детей нарожала. Мальчишка в охотники подался. Все эти "чудеса" растворились в обычной крестьянской жизни, как соль в воде. Никто и не вспоминает теперь.

Арсений нахмурился, крепче сжимая вожжи в мозолистых руках.

– Значит, думаешь, и у Всеслава… просто детские причуды?

Иван искоса глянул на Арсения. Тот сидел прямой как струна, вглядываясь в дорогу впереди. В глазах кузнеца застыла отчаянная надежда – последняя соломинка, за которую хватается утопающий. Знахарь тяжело вздохнул. Сколько раз он видел этот взгляд у родителей умирающих детей? И как часто приходилось разбивать их надежды? Телега подпрыгнула на очередной колдобине, и Иван поморщился. Может, и зря он согласился ехать. Что он может сделать там, где даже волхв отступился? Только продлить агонию да умножить страдания.

– Не просто причуды, – проговорил Иван, подбирая слова. – Но и не то, на что ты надеешься.

Арсений обернулся, лицо его заострилось, словно вырезанное из дерева.

– А на что я надеюсь? – голос кузнеца звучал хрипло.

Иван провёл ладонью по бороде, собираясь с мыслями. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая верхушки деревьев багрянцем.

– На чудо, – просто ответил знахарь. – На то, что связь твоего сына с природой спасёт его тело.

Арсений стиснул зубы так, что желваки заходили под кожей. Его руки крепче сжали вожжи, а спина стала ещё прямее, будто внутри него натянулась невидимая струна.

– А разве не бывает чудес? – выдавил он. – Сам же говоришь – особенный он.

Бурая фыркнула, словно соглашаясь с хозяином, и потрусила быстрее. Дорога начала забирать вверх, к перевалу, за которым лежало Тихомирье.

Иван смотрел на закатное небо, где первые звёзды проступали сквозь тающую синеву. Что ответить этому человеку? Что надежда часто бывает опаснее отчаяния? Что чудеса случаются, но редко так, как мы их себе представляем?

Арсений откашлялся и низким басом затянул старую песню про молодого витязя, что ушёл в дальние края искать счастья. Мотив плыл над дорогой, сливаясь с поскрипыванием колёс и фырканьем лошади. Иван поймал себя на том, что губы сами растягиваются в улыбке. Он знал эту песню с детства – мать певала, когда собирала травы на опушке леса.

Голос знахаря влился в раскатистый бас Арсения, и теперь они пели вдвоём: "Ой, пошёл молодец да во тёмный лес, счастье-долюшку искать до небес…" Телега катилась между высоких сосен, а их голоса эхом отражались от стволов.

Иван искоса глянул на своего спутника – морщины на лице Арсения немного разгладились, плечи расслабились. Песня закончилась, и Иван понял – не зря он всё-таки согласился на эту поездку. Пусть даже не сможет помочь Всеславу, но хотя бы разделил путь с этим сильным человеком, который не сдавался перед бедой. В груди защемило от мысли, что иногда важнее само путешествие, чем его цель.

Иван проснулся от предрассветного холода. Сено в телеге отсырело, спина затекла. Рядом похрапывал Арсений, натянув на голову край тулупа. Знахарь сел, разминая шею. В утреннем сумраке лес выглядел зловещим – черные стволы сосен терялись в тумане. Где-то вдалеке ухнула сова. Он потряс Арсения за плечо, будя его. Арсений заворочался, скинул тулуп. Лицо его осунулось после неудобной ночи.

– Затекло всё, – проворчал кузнец, разминая плечи. – Стар я уже в телеге спать.

Иван потянулся, хрустнув суставами, и с усмешкой глянул на спутника.

– Скажи спасибо, что не под телегой. Мой дед говаривал: если проснулся, а спина болит – значит, жив ещё. Вот когда просыпаешься, а ничего не болит – тут-то и стоит начинать беспокоиться.

Арсений фыркнул, но морщины вокруг глаз разгладились. Он сел прямее, растирая затёкшую поясницу.

– Твой дед, видать, мудрый был человек, – кузнец сплюнул на землю и огляделся. – До Тихомирья к полудню доберёмся, если выедем сейчас.

Они наскоро перекусили остатками хлеба. Бурая нетерпеливо переступала, позвякивая упряжью – за ночь она отдохнула и была готова к дороге. Солнце медленно поднималось над лесом, разгоняя туман. Телега катилась по знакомой Арсению дороге – здесь он ездил не раз. До Тихомирья оставалось всего несколько часов пути.

– К обеду доберемся, – сказал Арсений, натягивая вожжи. – Если колесо не подведет.

Иван кивнул, прикрыв глаза от яркого солнца. Утренняя прохлада постепенно сменялась теплом летнего дня. В придорожных кустах щебетали птицы, где-то стрекотала сорока.

Арсений вглядывался в изгибы дороги с растущим беспокойством. Каждый поворот приближал его к дому, к сыну, лежащему без движения. Что скажет знахарь, когда увидит Всеслава? Найдет ли слова утешения или только подтвердит то, что уже сказал Велимир? Кузнец украдкой бросил взгляд на своего спутника. Иван сидел, опустив веки, словно дремал, но морщинка между бровями выдавала глубокую задумчивость.

Лес расступился, открывая широкий луг. Высокая трава колыхалась под легким ветром, создавая впечатление зеленого моря. Бурая прибавила шагу, почуяв близость родного стойла и овса.

– Красивые места, – нарушил молчание Иван, оглядывая окрестности. – Богатые. Земля плодородная, лес щедрый.

Арсений кивнул, машинально поправляя сбившуюся упряжь.

– Отцы наши не зря здесь поселились. Рыба в озере никогда не переводится, грибы-ягоды сами в лукошко просятся.

Он осекся, вспомнив, как ходил с маленьким Всеславом по грибы. Сын, едва научившись ходить, уже безошибочно находил самые крепкие боровики, словно чуял их под слоем палых листьев. Арсений сглотнул комок в горле. Теперь эти воспоминания отзывались болью.

Гром прокатился над лесом, заставив Бурую нервно всхрапнуть. Арсений натянул поводья, оглядывая чистое небо без единого облачка.

– Странно, – Иван привстал в телеге, принюхиваясь. – Ни дождём не пахнет, ни грозой.

Новый раскат грома прокатился над верхушками деревьев. Бурая дёрнулась, едва не опрокинув телегу.

– Тпру, тпру, – Арсений погладил взмокшую шею лошади. – Чего всполошилась, глупая?

Иван достал из сумки амулет – высушенный корень чертополоха, перевязанный красной нитью. Камень в центре амулета тускло мерцал, реагируя на что-то невидимое.

– Не к добру это, – пробормотал знахарь, пряча амулет