Избранный. Часть 1 – Тихомирье - Сергей Нижегородцев

Первый из ловчих, бородатый мужик с рассеченной бровью, оглядел избу хищным взглядом. Его глаза остановились на Милаве, стоявшей с ухватом наперевес. Губы растянулись в кривой ухмылке, обнажая гнилые зубы.

– Гляди-ка, – хрипло произнес он, обращаясь к товарищам, – волчица защищает логово.

Всеслав видел, как дрожат руки матери, сжимающие ухват. Но голос ее прозвучал твердо:

– Убирайтесь из моего дома.

Ловчие расхохотались, словно услышали забавную шутку. Всеслав чувствовал, как внутри все сжимается от бессильной ярости. Он лежал, прикованный к постели, неспособный защитить даже себя, не то что мать.

Внезапно раздался оглушительный раскат грома. Изба задрожала, словно живое существо. Стены заскрипели, миска упала с полки и разбилась о земляной пол. Нападавшие остановились, испуганно переглядываясь. На небе не было ни облачка. Откуда этот гром?

Всеслав почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Воздух в избе сгустился, стал тяжелым, будто перед грозой. Он видел, как ловчие попятились к двери, их лица исказил страх.

– Что за колдовство? – прошептал один из них, сжимая в руке амулет.

Милава застыла с ухватом, её глаза расширились от удивления. Она тоже не понимала, что происходит, но в отличие от нападавших, в её взгляде мелькнула надежда.

Их главарь, пытаясь сохранить лицо, выкрикнул:

– Это просто гроза! Не будьте трусами!

Деревня наполнилась криками, плачем, звоном оружия. Всеслав понимал – это налет, грабеж, убийства. Он слышал, как убивают его соседей. Детский плач пронзал ночь, словно тонкое лезвие, вонзаясь в самое сердце. Мужские крики обрывались внезапно – так умирают воины, а женский вой растягивался, медленно затихая в ночи.

Беспомощность жгла его изнутри сильнее любой боли. Раньше он бы схватил топор, выбежал защищать своих. А теперь лежал колодой, глядя в потолок, пока его деревню резали, как скот на бойне.

Ловчие в избе замерли, прислушиваясь к чему-то снаружи. Один из них, самый молодой, нервно облизнул губы.

– Надо уходить, – прошептал он. – Дело нечисто.

Главарь зло сплюнул на пол.

– Заткнись! Мы еще не закончили.

Его взгляд остановился на Всеславе, и Всеслав увидел в этих глазах смерть. Не свою – матери. Ловчий оценивающе оглядел Милаву, словно прикидывая цену на невольничьем рынке.

Милава бросилась к ногам главаря, рухнув на колени перед ним. Ухват выпал из её дрожащих рук, с глухим стуком ударившись о земляной пол. Её лицо, искажённое отчаянием, обратилось к бородатому мужику.

– Пощадите моего сына! – голос её сорвался, превратившись в хриплый шёпот. – Он не двигается, какой из него холоп? Посмотрите на него!

Она указала дрожащей рукой на Всеслава, распластанного на лежанке. Всеслав ощутил, как горячая волна стыда затопила его сознание. Видеть мать, унижающуюся перед этими людьми, было невыносимо. Он хотел крикнуть ей, чтобы остановилась, но слова застряли в горле.

Главарь ловчих медленно перевёл взгляд с Милавы на её сына. Его глаза, холодные и оценивающие, скользнули по неподвижному телу Всеслава. Уголок рта дёрнулся в презрительной усмешке.

– Калека, – процедил он сквозь зубы, словно выплёвывая слово.

Резким движением он оттолкнул Милаву от себя. Она упала на спину, ударившись головой о край лавки. Тихий стон сорвался с её губ.

Всеслав почувствовал, как внутри всё сжалось от ярости и бессилия. Если бы он мог двигаться, если бы мог хоть на мгновение вернуть себе прежнюю силу – он разорвал бы этого человека голыми руками. Но он мог только смотреть, как мать поднимается с пола, прижимая руку к затылку.

– Бесполезный груз, – бросил главарь, кивнув в сторону Всеслава. – Таких мы не берём.

Главарь ловчих медленно обошел лежанку, внимательно разглядывая Всеслава. Его глаза, холодные как лед, оценивали каждую деталь. Всеслав не мог отвести взгляд от этого человека, чувствуя, как внутри нарастает страх – не за себя, за мать.

– Проверим, насколько ты беспомощен, – усмехнулся главарь, вытаскивая кинжал из-за пояса.

Лезвие тускло блеснуло в свете лучины. Ловчий наклонился над Всеславом, его дыхание, пропахшее кислым вином и чесноком, обожгло лицо юноши. Всеслав хотел отвернуться, но не мог даже этого.

Главарь примерился и резким движением вонзил кинжал в бедро Всеслава. Холодная сталь вошла в плоть, но Всеслав не почувствовал ничего – ни боли, ни прикосновения. Только странное ощущение давления где-то глубоко внутри, словно это происходило не с ним, а с кем-то другим.

Кровь медленно выступила вокруг лезвия, расплываясь темным пятном по холщовой ткани штанов. Всеслав смотрел на это с отстраненным ужасом, не в силах поверить, что это его собственная кровь.

– Не чувствуешь, значит, – протянул ловчий, выдергивая кинжал. – И правда бесполезный.

Милава, увидев кровь сына, издала странный, нечеловеческий звук – нечто среднее между стоном и криком. Её лицо, и без того бледное, стало белым как полотно. Глаза закатились, показывая белки. Она пошатнулась, пытаясь удержаться на ногах, но колени подогнулись.

Всеслав видел, как мать медленно оседает на пол, словно подкошенная. Её тело безвольно обмякло, голова ударилась о земляной пол с глухим стуком. Она лежала неподвижно, раскинув руки, с закрытыми глазами.

– Мама! – крик вырвался из груди Всеслава, но получился слабым, хриплым.

Главарь ловчих равнодушно посмотрел на распростертое тело Милавы и пнул её ногой. Она не шевельнулась.

– Оглушена только, – бросил он своим людям. – Берите её. На рынке за такую дадут хорошую цену.

Всеслав не почувствовал боли. Он закричал – дикий, нечеловеческий крик, полный отчаяния и ярости. Крик, который заглушил даже раскаты грома. Это был вопль существа, потерявшего последнее, что связывало его с миром живых. Не тело кричало – душа рвалась из беспомощной плоти, не способной защитить самое дорогое.

Воздух в избе сгустился, словно перед бурей. Лучина на столе вспыхнула ярче, затрещала, разбрасывая искры. Тени на стенах заметались, растягиваясь и искажаясь, будто обретая собственную жизнь.

Ловчие попятились, крестясь и хватаясь за обереги. В глазах младшего мелькнул суеверный ужас – такой крик не мог принадлежать человеку. Так кричат только мертвецы, восставшие из могил, так воют упыри в полнолуние.

– Заткнись! – главарь ударил Всеслава по лицу. Крик оборвался.

Голова Всеслава мотнулась от удара, на губах выступила кровь. Он почувствовал её солоноватый привкус – единственное ощущение, доступное его искалеченному телу. Глаза юноши, полные ненависти, впились в лицо ловчего. Если бы взглядом можно было убивать, главарь упал бы замертво.

Бородач отшатнулся, на мгновение потеряв самообладание. В глазах парня он увидел нечто, заставившее его сердце сжаться от необъяснимого страха. Но, справившись с собой, он сплюнул на пол и махнул рукой своим людям.

– Пусть истечет кровью, – пробормотал главарь. – Все равно не жилец.

Кровь медленно сочилась из раны на бедре Всеслава, впитываясь в грубую ткань. Он не чувствовал,