Избранный. Часть 1 – Тихомирье - Сергей Нижегородцев

– Ты ни в чем не виноват, – тихо произнес Всеслав, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – И она тоже. Сердцу не прикажешь.

– Но ты же…

– Я? – Горький смешок сорвался с губ Всеслава, больше похожий на карканье вороны. – Посмотри на меня, Ждан. Какой из меня теперь жених?

Тишина опустилась между ними тяжелым пологом. Где-то в углу избы скребся мышонок, а за окном пела какая-то птица – беззаботно и звонко, не ведая о людской боли.

Ждан опустил глаза, рассматривая свои руки – крепкие, загрубевшие от работы. Руки, которые могли обнять девушку, поднять тяжелый сноп, натянуть тетиву лука. Всеслав знал, о чем думает друг. О том же, о чем думал он сам долгими бессонными ночами – о несправедливости судьбы, разделившей их дороги одним страшным прыжком.

– Я бы отдал правую руку, чтобы ты снова встал на ноги, – глухо произнес Ждан, не поднимая глаз.

– А я бы отдал обе, чтобы просто ходить, – отозвался Всеслав, и неожиданно для себя улыбнулся – криво, но искренне.

Тишина повисла в комнате. Солнечные лучи прочертили золотые полосы на деревянном полу, высветив пляшущие пылинки. Всеслав перевел взгляд на потолок, где между бревен пробивались тонкие лучики света.

– Знахарка сказала – два месяца, может три, – его голос звучал спокойно, будто речь шла о чужой судьбе. – Так что не мучайся ты, друже. Живым живое.

Ждан вскочил, опрокинув лавку. Она грохнулась об пол, заставив обоих вздрогнуть.

– Не говори так! Найдем другого знахаря, может в город…

– Сядь, – в голосе Всеслава прорезалась прежняя властность. – Выслушай меня.

Ждан замер, глядя на друга широко раскрытыми глазами. Кровь прилила к его лицу, жилы на шее вздулись. Он медленно поднял опрокинутую лавку и опустился на нее, сжав кулаки с такой силой, что костяшки побелели.

Всеслав смотрел на него, и странное спокойствие разливалось в его душе. Будто смерть, о которой он говорил так просто, уже коснулась его своим холодным дыханием, отделив от суеты живых невидимой гранью.

– Я видел, как ты на нее смотришь, – произнес Всеслав, голос его звучал неожиданно твердо. – И как она – на тебя. Так было всегда, даже когда я…

Всеслав сглотнул комок в горле. Слова застревали, царапая изнутри. Сквозь оконце в избу влетела пчела, закружилась под потолком, наполнив пространство тихим жужжанием.

– Вы созданы друг для друга. А мне осталось недолго. Не тратьте это время на жалость ко мне.

Ждан поднял голову, в его глазах блестели непролитые слезы.

– Перестань…

– Нет, послушай, – Всеслав попытался приподняться, но тело не слушалось. Он лишь сильнее вдавил затылок в подушку. – Я хочу, чтобы вы были счастливы. Чтобы не оглядывались на прошлое. У вас впереди целая жизнь – проживите ее достойно.

Солнечный луч переместился, теперь он падал прямо на лицо Всеслава, высвечивая заострившиеся скулы и запавшие глаза. Но в этих глазах горел прежний огонь – упрямый, яростный, живой.

Ждан молчал, глядя на друга с болью и восхищением. Он не находил слов, способных выразить бурю чувств, бушевавшую в его душе. Пчела, закончив свой танец под потолком, вылетела в окно, унося с собой частицу напряжения, висевшего в воздухе.

Ждан склонил голову, и Всеслав заметил, как по его щеке скатилась слеза. Она блеснула в солнечном луче и исчезла. Друг не стыдился своих чувств, но и не давал им волю – как настоящий мужчина, который знает цену слезам.

– Обещай мне, – настойчиво произнес Всеслав. Голос его звучал тихо, но в нем слышалась прежняя сила. – Обещай, что позаботишься о ней. Что не дашь ей горевать по мне слишком долго.

Всеслав смотрел в лицо друга, впитывая каждую черту, словно пытаясь запомнить навсегда. Странное спокойствие разливалось в его душе – будто принятое решение сняло тяжесть, давившую на сердце все эти недели.

Ждан провел рукой по лицу, стирая влагу со щек. Его пальцы дрожали, когда он достал из-за пазухи маленький узелок, завязанный красной нитью. Всеслав узнал работу матери Ждана – она славилась своим рукоделием на всю округу.

– Вот, – Ждан развязал тесемку, показывая вышитый платок с затейливым узором из васильков и колосьев. – Мать велела передать старшим Солнцевским. По обычаю.

Всеслав почувствовал, как что-то оборвалось внутри. Сватовство. Конечно. Так и должно быть. Жизнь продолжалась своим чередом, следуя древним обычаям, не останавливаясь перед лицом его личной трагедии.

Платок мягко струился между пальцами Ждана – белый, как первый снег, с синими и золотыми нитями по краям. Такой платок вышивают невесте, чтобы показать серьезность намерений жениха. Чтобы показать, что его мать принимает девушку в семью.

Ждан расправил платок на коленях, разглаживая каждую складку с необычной для его крупных пальцев нежностью. Всеслав не мог оторвать взгляда от искусной вышивки – красные петухи, символ семьи Мартыновых, переплетались с зелеными ветвями, образуя затейливый узор по краям. Работа искусная – видно, мать Ждана готовилась давно, вкладывая в каждый стежок свои надежды и чаяния.

– Хотел спросить твоего дозволения, – Ждан снова опустил глаза. – Знаю, что не по обычаю это, но ты мне как брат.

Тишина затопила комнату, тяжелая и вязкая, как речная вода в омуте. Всеслав чувствовал, как его сердце колотится где-то в горле, мешая дышать. Странное оцепенение охватило его – будто душа на мгновение покинула неподвижное тело, наблюдая со стороны за этой сценой: двое друзей, один стоящий на пороге новой жизни, другой – на пороге смерти.

Платок на коленях Ждана словно светился в лучах послеполуденного солнца. Красные и зеленые нити сплетались в узор, который должен был благословить новую семью, принести ей счастье и достаток. Всеслав знал, что такой платок вышивается не один день – работа начинается с восходом и заканчивается до заката, чтобы ночная тьма не коснулась узора.

– Когда собираетесь? – голос Всеслава прозвучал глухо, будто из-под толщи той же воды.

– На следующее новолуние. Если ты… – Ждан замялся, теребя край рубахи.

– Правильно. Самое время, – Всеслав заставил себя улыбнуться, чувствуя, как немеют губы от этой притворной радости. – Осень близко. До свадеб недалеко. Яблоки уже наливаются.

Ждан поднял взгляд, в его карих глазах читалось облегчение пополам с виной. Он словно постарел за эти минуты, расправил плечи, как человек, готовый принять на себя новую ношу.

– Значит, благословляешь? – в вопросе звучала едва уловимая мольба.

– А ты сомневался? – Всеслав попытался усмехнуться, но вышло криво. – Только присмотри, чтобы отец твой не слишком торговался за приданое. Солнцевские – род гордый.

Ждан встал, бережно сворачивая платок и пряча его за пазуху. Его широкие плечи казались