Избранный. Часть 1 – Тихомирье - Сергей Нижегородцев

поверхности. Пар поднимался к закопчённому потолку, наполняя избу ароматом лесных грибов и свежего укропа. Этот запах обычно успокаивал её, напоминая о беззаботных днях сбора даров леса, но сегодня даже он не мог унять тревогу.

Пот выступил на лбу от жара печи, и Милава вытерла его тыльной стороной ладони. Её мысли витали далеко от кухни. За дверью раздавались приглушённые голоса – Арсений и Велимир говорили о чём-то важном. Их разговор звучал настойчиво, с нотками напряжения, которые не ускользнули от чуткого материнского слуха.

Оставив ложку в котелке, Милава на цыпочках подошла к двери и прислонилась к ней ухом. Сердце колотилось так громко, что она боялась пропустить слова.

– Не выживет он, Арсений, – голос Велимира звучал глухо, но твёрдо. – Такие травмы не исцеляются. Даже если тело продержится, дух сломается.

– Ты ошибаешься, – в голосе мужа звенела сталь. – Мой сын сильнее, чем ты думаешь.

– Я видел таких раньше. После падения… когда спина… – Велимир запнулся. – Они угасают. Медленно, но верно. Сначала тело, потом разум.

Милава прижала ладонь ко рту, сдерживая рвущийся наружу стон. Каждое слово знахаря было как удар ножа. Она прислонилась спиной к стене, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

– Сколько? – голос Арсения звучал теперь иначе, будто постарел на десять лет.

– Два месяца, если боги будут милостивы. Но это будет не жизнь, Радимир. Это будет медленное угасание.

Милава закрыла глаза. Перед внутренним взором встал образ Всеслава – её мальчика, такого сильного, такого живого. Как может угаснуть пламя, горевшее так ярко?

Чем больше она слушала, тем меньше надежды оставалось в её сердце. Знахарь говорил о том, что нет снадобий, способных поставить Всеслава на ноги, нет заговоров, которые вернули бы ему силу. Каждое слово Велимира было камнем, ложившимся на её душу.

Арсений выпрямился, его широкие плечи напряглись, словно перед тяжёлым ударом молота по наковальне.

– Ты ошибаешься, старик. Не все битвы решаются в первой схватке.

Велимир покачал головой, его узловатые пальцы перебирали кожаный мешочек с травами.

– Я знаю, что говорю. Сорок зим видел такие случаи. Когда хребет сломан…

– Довольно! Мой сын будет жить. Я не позволю ему угаснуть, пока есть хоть малейший шанс.

Милава вздрогнула от этого звука. В голосе мужа звучала такая уверенность, что на мгновение ей показалось – он знает что-то, чего не знает Велимир. Её сердце затрепетало, как пойманная птица.

– За Синими Холмами есть знахарь, – продолжал Арсений, понизив голос. – Радомир. Говорят, он вернул к жизни охотника, которому медведь переломал все кости.

– Сказки, – фыркнул Велимир. – Люди любят приукрашивать.

– А в Заречье живёт ведунья, которая…

– Которая берёт последнее золото у отчаявшихся родителей, – перебил его Велимир. – Не тешь себя ложными надеждами, кузнец.

Милава прижала руки к груди. Каждое слово мужа о возможном исцелении зажигало в ней искру надежды, но суровая правда в словах знахаря тут же гасила её. И всё же… что если Арсений прав? Что если где-то там, за лесами и реками, есть тот, кто сможет помочь их сыну?

– Я отвезу его хоть на край света, если потребуется, – голос Арсения звенел, как отточенный клинок. – Продам кузницу, продам всё, что имею.

В этих словах была такая сила, такая решимость, что Милава почувствовала, как её собственные сомнения отступают. Страх всё ещё сжимал сердце, но теперь в нём появилась крошечная трещина, через которую просачивался свет надежды.

– Опасно давать надежду там, где её нет, – тихо произнёс Велимир. – Особенно мальчику.

– Опаснее отнимать её там, где она может быть последней соломинкой, – отрезал Арсений.

Милава отошла от двери на нетвёрдых ногах. Разговор мужа со знахарем словно высосал из неё все силы. Она вернулась к печи, где похлёбка уже начала убегать, и машинально сняла котелок с огня.

Тяжело опустившись на лавку, она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Перед глазами всплыл образ Всеслава – не нынешнего, беспомощного и прикованного к постели, а маленького, только начинающего познавать мир.

Вспомнилось, как он делал первые шаги по земляному полу их избы. Крохотные ножки неуверенно переступали, пухлые ручонки тянулись к ней, а на лице сияла беззубая улыбка. Она сидела напротив, раскинув руки, готовая подхватить его при малейшем намёке на падение.

– Иди ко мне, сыночек, иди, – шептала она тогда, и Всеслав, смеясь, преодолевал эти несколько шагов, падая в её объятия.

Горло Милавы сжалось, и первая слеза скатилась по щеке. Она вспомнила, как купала его в деревянной лохани, как он плескался, разбрызгивая воду во все стороны, а она смеялась, не обращая внимания на промокшую рубаху. Как лечила его первые ссадины и ушибы, прикладывая подорожник и нашёптывая ласковые слова.

Слёзы теперь текли свободно, капая на грубую ткань передника. Милава закрыла лицо ладонями, не в силах сдержать рыдания. Она вспоминала, как Всеслав впервые взял в руки деревянный меч, подаренный отцом, как гордо расправил плечи, представляя себя могучим воином. Каким счастьем светились его глаза, когда он приносил ей первые собранные ягоды или выловленную в ручье рыбёшку.

– Мама, смотри! – говорил он, протягивая свои сокровища, и её сердце переполнялось любовью и гордостью.

Теперь же эти воспоминания приносили лишь острую боль. Милава вытерла слёзы краем фартука, но они продолжали течь, будто прорвалась плотина, годами сдерживавшая её страхи и тревоги.

Она вспомнила, как Всеслав болел в детстве, как горел от жара, а она не отходила от его постели, меняя мокрые тряпицы на лбу и молясь всем богам о его выздоровлении. Тогда боги услышали её. Но услышат ли сейчас?

Милава подняла взгляд к маленькому окошку, за которым виднелось хмурое осеннее небо. Тяжёлые тучи нависали над деревней, словно отражая тяжесть на её сердце. Страх конца, о котором говорил Велимир, вдруг стал осязаемым, реальным, как эти стены и потрескивающие в печи поленья.

Она поднялась, вытирая слёзы. Нужно было отнести похлёбку Всеславу, помочь ему поесть, поговорить с ним, не показывая своего отчаяния. Он не должен видеть её слёз, не должен чувствовать её страха. Но как скрыть то, что разрывает сердце на части?

– Но есть ещё Полинка, – проговорил Велимир так тихо, что Милава едва расслышала его слова сквозь дверь.

Сердце женщины замерло. Гнилое болото. Знахарка, живущая на его краю. Холод пробрался по спине Милавы, словно ледяная змея. Полинка – имя, которое матери шёпотом произносили, пугая непослушных детей.

– Старуха с болот? – в голосе Арсения прозвучало недоверие. – Та, что, говорят, с нежитью знается?

– Не всё правда, что люди болтают, – ответил Велимир. – Но силы у неё… особенные. Не те, что у меня или других знахарей.

Милава